Сон в Янтаре. Часть 1.
     
     
     
     "Всякое сходство с событиями и персонажами 
     "Хроник Амбера" Р. Желязны  является 
     случайным и непреднамеренным".
     						Joker.
     
     
     
     Интерлюдия. Второй Джокер.
     
     
     Я сидел свесив ноги на краю парапета и смотрел на волны разбивающиеся о скалы метрах 
в тридцати внизу. На горизонте всходило солнце и у меня было явственное ощущение, что со 
мной это было уже не раз. Именно так, край пропасти, я и рассвет. В этом не было ничего 
удивительного, я повадился встречать солнце таким образом уже давно, но каждый раз мне 
казалось, что это не мое. Что это не я сидел когда-то на краю и смотрел на рассвет, что 
солнце немного другое, что море не того цвета и вообще было ли там море? Вроде не было, 
только я никогда не отличался маразмом и точно знал, что лунатизм и раздвоение личности 
это не про меня. Вот именно, в прошедшем времени – когда-то, совсем недавно, я это точно 
знал.
     Это случилось немногим более полугода назад и  с тех пор у меня начисто исчезло 
любовь к путешествиям, я сижу как сыч на маяке, наблюдаю бесконечный рассвет и 
сомневаюсь. Но, по порядку. Меня зовут Джонин и я рад, что это имя никому ничего не 
говорит. Я сложил его из имени моего друга и моего сына, когда понял, что и с тем и с 
другим мне будет встретиться очень сложно, но это отдельная история и может быть я ее 
расскажу, а может и нет. Тогда было тяжелое время и я не хотел никого видеть и ничего 
знать, хотя весь мир похоже ополчился в поисках именно меня. Я ушел от всех и начал 
искать для жизни самое тихое и спокойное место. Это оказался маленький остров недалеко 
от Амберского Замка. Остров расположился немного в стороне от пути по которому суда 
заходят в порт, но маяк на нем все равно стоит. В нем я и поселился. Это особенное место и 
если бы маяка тут не было, пришлось бы его выдумать. Если на то пошло, на острове даже 
Единорог не появляется, хотя тут я совершенно ни при чем. Все считают меня смотрителем и 
это хорошо. Нет, я не зря прожигаю королевское жалование, монарх платит исправно и 
вполне достаточно, чтобы хватало на продовольствие, масло для фонаря и даже на кабак, 
куда я выбираюсь раз в месяц чтобы узнать что нынче носит людская молва. Мне этого 
хватает, остальное я и так знаю. 
     Обязанности смотрителя просты и незатейливы. Я слежу за фонарем, ремонтирую и 
присматриваю чтобы маяк не развалился, впрочем последнее не требует от меня никаких 
усилий. Теперь вот на очереди довольно хитрое устройство, зажигающее фонарь, когда 
темнеет. Раньше он зажигался по времени, но теперь я передумал. Я часто путешествую и 
недавно провел пару минут там, где не следовало, а когда вернулся, тоже была осень, но как 
мне объяснили в очередном трактире, не совсем того года. Слава богу, я тогда казался 
достаточно пьяным и своими вопросами вызывал только бурное веселье. Так что с фонарем 
нужно быть повнимательнее, зимой темнеет раньше, знаете ли.
     В целом, отдых души и тела. Я даже своеобразный барьер вокруг маяка поставил, чтобы 
знать кто идет. Кого хочу – пускаю, а остальные могут искать маяк до утра. Утром пристанет 
к берегу где-нибудь аж в виноградниках с другой стороны Колвира, смотрю на него и тихо 
радуюсь жизни. Не желаю корчить из себя артиста перед каждым любопытным, а поначалу 
сюда по старой памяти частенько заплывали бывшие моряки, в надежде на компанию и 
дармовую выпивку. Конечно у меня есть своего рода друзья и мы в определенной мере даже 
интересуемся делами друг друга, но это нерегулярно. После первых пятидесяти лет полного 
безделья все становятся страшно занятыми чем-то очень важным, а нынешний период 
стабильности тянется уже достаточно давно, чтобы у всех появились такого рода дела. 
     Прямо у меня под боком живет Дворкин. Мы с ним не совсем друзья, скорее 
родственники, а это согласитесь, несколько другое. Он тоже отшельник, только умудрился 
стать таким задолго до меня. Или наоборот намного позже. Каждый, кто хоть раз был в 
собственном прошлом поймет о чем речь. Но это не мешает ему считать, что это я сижу у 
него под носом и должен заботиться по крайней мере о нормальной погоде. В тот раз все 
началось именно с него. Слишком часто все начинается именно с него, пора бы уже обратить 
внимание на эту закономерность.
     Как-то вечером, возвратившись с очередной прогулки, я обратил внимание на особенно 
густые тени у основания Амберского Замка. Так всегда бывает, когда Дворкин затевает 
новое дело, а так как характер у него творческий, я стараюсь по мере сил быть в курсе его 
планов, пару раз он своим исследовательским пылом доставил немало хлопот не только мне, 
но и лордам Хаоса, каковые несмотря на громкое название любят покой и тишину еще 
больше меня. Замок тогда был спокойного фиолетово-голубого цвета и я еще порадовался, 
что застал этого патриарха всех неприятностей в самом начале процесса. Я имею ввиду не 
внешний вид Замка, снаружи он большей частью грязновато-зеленый, а то волшебное 
зрелище, которое можно наблюдать если научиться чувствовать его энергетическое 
состояние. Первый и последний истинный монарх Амбера Оберон, наследовавший силу 
Единорога, был строительным гением. Я много раз слышал мнение о нем как о негодном 
короле, он и вправду не злоупотреблял своими обязанностями, но архитектор он был 
совершенно исключительный. Чтобы без единого чертежа, только мысленным усилием 
создать такой Замок нужно больше чем просто талант. Причем оценить глубину его работы 
можно только если видеть потоки энергий от Лабиринта отражающиеся и преломляющиеся в 
Замке. Это невозможно описать словами, это надо видеть. Но я отвлекся.
     Самый простой путь к Дворкину лежит через основание Замка, где расположен Великий 
Амберский Лабиринт. Там открывается небольшой проход, ведущий в странный мирок где в 
гранитной толще расположены апартаменты патриарха. Особенность заключается в том, что 
пройти по этому пути в физической форме невозможно. Ну ничего, мне вполне по силам 
побыть немного призраком, я даже смогу чуть позже протянуть туда все свои потроха. Если 
знать как, это становится совсем несложным делом, только не ждите от меня инструкций, во-
первых я никудышный учитель, а во-вторых я думаю это умение чисто личного пользования 
и больше ни у кого так не получится. 
     Короче говоря, я собрался, сложил матрицу сил и пользуясь ей как трамплином нырнул в 
мир переходов. Ощущение движения в нем весьма любопытно, хотя длится обычно недолго 
я как-нибудь остановлюсь на нем поподробнее, а сейчас я уже почти на месте. Тут не всегда 
попадаешь куда хотел, слишком часто все меняется. Дворкин способен конструировать себе 
окружение вполне самостоятельно и даже неосознанно. Это зависит от его настроения, от 
настроения Лабиринта и Змей знает от чего еще. К тому же после таких путешествий мир 
набирает силу не сразу, он неторопливо что-то там решает, показывая мне всякие размытые 
пятна и картинки из моих старых посещений, думая что оставить, а что убрать. Ясность 
приходит постепенно. На этот раз оказалось, что моё явление произошло в библиотеке. Сюда 
я попадаю не часто, это святая святых! Он здесь наколдовал чего-то искривляющего пути 
вошедшего и обычно нужно уж очень стараться чтобы вынырнуть именно тут. Видно 
сказывается воспитание хаосита. Опять же, надо знать как она выглядит в данный момент, а 
тут даже пока стоишь, ни в чем не уверен. Ну раз мне так повезло, хоть осмотрюсь. Дворкин 
чуть ли не единственный из нас кто вообще оставляет у себя книги. Это его личное собрание, 
не имеющее показушного амберского оттенка. Сюда на экскурсии никого не водят и гостей 
не приглашают. Каждая книга тут читана, иные и вовсе растрепались, я мимо таких прохожу 
с опаской. Двигаясь дальше, я в который уже раз поразился громадному количеству 
собранной литературы. Это единственное, что сохраняется при любых трансформациях 
самой библиотеки. Деревянные, потемневшие от несчетного количества времени, стеллажи 
стояли в три этажа до самого потолка. Полки толстые, грубые и, местами, прогнувшиеся от 
тяжести. Любопытно, я как-то раньше не замечал, но лестниц между этажами нет, ни 
простых, ни переставных. Что же это он, каждый раз себе двадцатиметровые хваталы 
отращивает? Такой эстет как он? Не верится. Давно хочу испросить основательную 
аудиенцию в этот читальный зал, но боюсь ничего из этого не выйдет, патриарх не любит 
гостей вообще, а уж в библиотеке в особенности. О! А это что? «Успение Единорога», но 
какое! Это кажется тот самый вариант, который безуспешно ищут все, начиная чуть ли не с 
времен правления Оберона. Я потянулся почти окрепшей левой рукой к полке, но передумал. 
Кто его, хитреца, знает, какую паутину он тут наплел. Как бы не обжечься. А вот и печально 
знаменитый «Апокриф Теней». Кучу народа некогда положили в его фундамент. Ага, 
«Хроники первого падения», оказывается он хранит этот опус! Интересно для кого это он так 
старается, неужто сам поверил в свой маразм? Хорошее было время, есть что вспомнить. А 
что это там между страницами? Ну-ка, ну-ка… Принимая все меры предосторожности я 
потянул книжку к себе. Так и знал, не вынимается, зараза! Ладно, потянем сильнее. Я 
засунул руку поглубже за корешок и надавил. Полка угрожающе задрожала и книги начали 
наклоняться вслед за «Хрониками». Стоп! Не так уж мне интересно, чтобы устраивать тут 
разгром. Вернусь сюда попозже, когда у меня будет две руки, две ноги и все остальное, как 
полагается, а пока посмотрим что там дальше. 
     К моему сожалению никакого дальше не получилось. Стоило мне сделать шаг в сторону 
как стены смазались и пришли в нормальное состояние аж у дальнего входа в пещеру. Вот 
так примерно и действует его барьер. Только тянет он чересчур плавно как на мой вкус, даже 
заскучать можно, излишне пацифично получается. Впрочем я поторопился с выводами, его 
переход заканчивается именно там где живет дракон. И где же он, хотелось бы знать? 
Предполагается, что сейчас он рвет меня на части, а я героически сопротивляюсь. Мы с ним 
друзья, но если бы мне неожиданно свалился на голову полуматериальный демон я бы так 
долго не раздумывал. Я прислушался и ощутил мерное, доброжелательное порыкивание. 
Храпит, засоня! Он и всемирный потоп проспит, охранник Лабиринта. На мой ехидный 
взгляд он не просыпаясь хрюкнул и потряс мне головой. Добрейшая тварь. Ну, смотря для 
кого вообще-то. Эта зверюга наверняка еще полчаса назад знала, что я тут появлюсь. 
Отличная ловушка! Ладно, мне пора. Я вернулся обратно, тихо открыл очередную дверь и 
заглянул в следующую комнату.
     А вот и хозяин. Пишет. Интересно куда он девает исписанную бумагу? Ведь столько лет и 
как ни зайду, всё пишет и пишет. И где результат? Никогда ни одного нормального листка не 
видел кроме каких-то невразумительных огрызков. А темень какая! Пара свеч толщиной в 
руку по углам стола и магические светляки в воздухе на помещение размером в половину 
тронного зала. Причем пятно света вокруг стола к этим свечам явно не имеет никакого 
отношения. Дворкин ткнул пером в макушку стоящего на столе черепа и заскрипел дальше. 
Ага, это у него чернильница такая. Я не удивлюсь, если узнаю, что этот череп он раскопал 
где-нибудь в Отражениях по максимальному подобию своего – чтобы черпать мысли из 
собственной головы. И что же он там начерпал интересно? Пользуясь своей временной 
нематериальностью я пристроился у него за спиной. Черт, зацепил.
     - Кто! - резко прозвучал раздраженный каркающий голос.
     - Джонин, – вошел я в его мысль.
     - Ты подсматривал!
     - У тебя подсмотришь. Меня занесло в библиотеку и я там задержался. И потом ты сам 
меня пригласил.
     - Когда? – начал было возмущаться Дворкин, но перед лицом очевидного спасовал, – 
ладно, раз ты уже тут можно и так считать. А что, правила вежливости для тебя уже не 
существуют? 
     - Сам виноват, нечего собирать столько интересных книг в одном месте.
     - Далась вам всем моя библиотека! Давно пора сжечь половину, вот кстати тебя 
приглашаю, в следующий раз будешь помогать. – Он ехидно скосил на меня глаза. – Хоть 
какая-то польза. Входи, садись. – утвердил он положение вещей. - Ты ничего не заметил 
когда входил? 
     - Ничего достойного, а что тебя интересует?
     - Так, чудится всякое. Ты по делу или как?
     - По ходу жизни. Хотя собственно, жизнь – это мое единственное дело в нынешние 
времена. 
     - Знаю я твою жизнь. Ты ж ни черта не делаешь. Одним глазом в один мир, другим в 
другой, а задницей на диване. Вот это важное дело, я понимаю! И ты еще пришел ко мне 
поделиться своими проблемами! Что, отлежал таки одно место и нужна квалифицированная 
медицинская помощь?
     - Ну вот! В кои-то веки соберешься к тебе в гости и вот, меня здесь совсем не любят и 
никто не ждет. Даже несчастную книжку почитать не дадут!
     - Какую тебе книжку? – насторожился Дворкин.
     - Да какую-никакую. Я и говорю – ничего мне тут не светит. Пойду я обратно на свой 
диванчик. Он, по крайней мере, относится ко мне с мягкостью!
     - Больно тебе нужна моя библиотека! Небось, скучно стало рыб считать. Пришел, так 
нечего пугать старого неврастеника и подсматривать, можно подумать кроме тебя некому. – 
Он задумчиво посмотрел в пространство, почмокал губами и сказал – Раз ты тут, будем есть!
     Торжественный тон видимо предполагал, что он занимается этим делом только в моем 
обществе, а я у него последний раз был месяца три назад. Я так не умею. Впрочем каждому – 
свое.
     	Под его сосредоточенно-демоническим взглядом стол изменил форму, раздвинулся и 
начал заполняться едой. Одновременно стало значительно светлее. Мне  всегда доставляет 
удовольствие смотреть как Дворкин работает. Так не может никто. Не потому, что сложно, а 
по причине большого количества участников процесса. Блюда то появлялись на столе, то 
исчезали, как будто хозяин никак не мог решить на чем остановиться. Для него это обычное 
дело. Когда он наконец решил, стол прибрел исключительный вид. Было навалено 
невероятное количество разнородной посуды, начиная от глиняных тарелок и кончая 
хрустальными с позолотой бокалами. Посередине стоял громадный, грубого вида глиняный 
кувшин с вином. Чтобы его не наклонять по бокам были приделаны два деревянных чопика, 
с висящим на веревочке специальным инструментом для открытия. Добил меня кувшин 
поменьше, с одной стороны фарфоровый, а с другой – плавно перетекающий в тронутое 
чернотой серебро. Кажется, сегодня в хозяине собралась особо непримиримая компания. 
Мое вытянутое лицо вероятно было лучше всяких комментариев, потому что Дворкин 
удовлетворенно хмыкнул, смахнул со стола остатки магии и мы уселись.
     - Как там твой маяк? – начал он светскую беседу.
     - Стоит, как Атлант небо подпирает. Ничего с ним не станется. Зашел бы погостить, не 
пришлось бы тебя искать и пугать. А ты чем занят? – Я слегка сосредоточился и сумел 
вернуть на стол пару листов и пресловутый череп. Наклонившись, я с любопытством 
уставился на сохранившиеся творения. Ну и каракули! 
     – Ты подсматривал! – каркнул он утвердительно и махнул корявой лапой над бумагами. 
Они медленно растворились в воздухе. Во дает старикан – напрочь растаяли, в обоих мирах! 
Ну хоть, по крайней мере я теперь знаю где их нет. Осталось узнать как он их возвращает 
обратно. Мне не хотелось злить старого хрыча, но такой случай упускать нельзя! 
     - Постой, твои труды достойны лучшей участи. – Я схватился за исчезающий уголок и 
выдернул лист из воздуха, – Ты должен хоть что-нибудь сохранить для потомства. – Черт, 
надо же, мне попался чистый лист! Старец уже было замахнулся, но взглянув на мой 
разочарованный вид, а потом на лист, захихикал. 
     – Нет лучшего наследства чем Чистый Лист! Я всегда хотел оставить именно это. – Вид у 
него стал напыщенный и очень довольный. – Можешь оставить его себе! 
     - Дай хоть автограф, - хмыкнул я.
     - Обойдешься.
     Придя в благодушное настроение, Дворкин расслабился, угостил меня пойлом из того 
самого кувшина, надо признать великолепным. Я всё никак не мог угадать что это, пока я не 
сообразил, что оно меняет вкус зависимо от моих усилий. Эти молчаливые дегустационные 
потуги довели хозяина до полного самодовольства и он наконец расслабился. 
     Нельзя сказать, что он одинок, его и так слишком много, эксперименты с силами 
Единорога никогда не проходят просто так. Кроме того, он всегда может найти себе в 
Отражениях любую компанию, какую захочет. Ему даже не нужно стараться, чтобы призвать 
сюда кого угодно. Но вот только все они будут всего лишь более слабыми частями его 
личности и общение превращается в клинический случай застарелой шизофрении. А домой 
ему нельзя, да и дома того уже нет. Его все еще не очень-то жалуют, устные предания 
живучи, знаете ли. Не то, чтобы мне было его жаль, объект для этого чувства совсем не 
подходил, но раз есть тень чувства значит где-то есть и оригинал. В общем, он всегда жадно 
стремился к обществу и всегда избегал его. Мы с ним отнюдь не враги, но привычка не 
сходиться близко ни с кем у меня в крови и это тоже от него. Правда, нам это никогда 
особенно не мешало. У него свои интересы, у меня свои, а места хватает всем – что ещё 
нужно для прочной и устойчивой дружбы? Правильно, доверия, но это у нас семейное. 
     А за сим, мы проболтали и проели весь вечер. Впрочем, там всегда вечер. На закуску он 
предложил партию в шахматы. Он просто хотел меня уесть, класс моей игры известен всем и 
везде. Я совершенно традиционно продул. Это не моя стихия, тем более такие шахматы, в 
которые любит играть старик. Там сплошная магия. Я не удивлюсь, если узнаю, что мои 
фигуры наушничают ему о моих планах и поэтому стараюсь их не трогать и даже не 
смотреть. По-моему не помогает. Этот хитрец получает от созерцания моих усилий свое 
личное удовольствие. Осталось еще попробовать не думать, но боюсь выиграть я тогда точно 
не смогу! Для него шахматы как жизнь и мне иногда кажется, что если оставить не 
доигранную партию, то фигуры будут двигаться сами. Дворкин великий мастер.
     	Уходя, я бросил прощальный сожалеющий взгляд на библиотеку и потянулся домой. 
Уже почти в самом Колвире, на выходе из пещеры я неожиданно для себя влип в какую-то 
мерзкую магическую дрянь. Опять этот старый монстр не убрал за собой! Нет, не похоже, 
скорее он тоже окружил свое обиталище чем-то вроде барьера. Я со злостью рванулся вперед 
пропалив в нем приличную дыру и все равно по дороге влип в эту гадость, снова получив 
порцию удовольствий. Ощущение было скользкое и противное, где он только такое находит? 
Барьер  вызвал во мне интерес с известной долей злости – заряд в нем был изрядный и 
сделано было с душой. Оглянувшись я успел разглядеть некий отблескивающий нежно-
голубоватым цветом кокон охватывающий всю пещеру и уходящий корнями в периметр 
Колвирского Лабиринта. Там где я выходил, темнела дыра, сквозь которую как в линзе 
виднелась часть комнаты и Дворкин, провожающий меня мрачным взглядом. Нет, лучше я 
не буду задерживаться. Надеюсь, он на меня не в обиде за это разрушение.
     
     
     	Наступал вечер. Пора снова на башню – регулировать зажигание. Я набрал высохших 
за день крошек и по скрипучей витой лестнице пошел наверх. Это конечно не на Колвир 
подниматься, но порой меня так и подмывает её малость подсократить. Тут я вспомнил про 
недавний пассаж о моем мягком месте и подумал, что старик в общем прав – я тут совсем 
оброс мхом. Поднявшись, я открыл окно и кинул крошки живущим под крышей чайкам. 
После духоты подземелья это место казалось раем. Я с удовольствием вдохнул морской, 
влажной прохлады и постоял глядя на горизонт. 
     Отсюда открывается отличный вид. Я кинул взгляд на закат и стал ждать. Солнце почти 
село. Его темно-красный диск неторопливо тонул в синеватом море. Зеленые башни Амбера 
постепенно уходили в темноту и чем темнее становилось, тем ярче разгорался фонарь маяка, 
пока меня сплошной стеной не окружила тьма, оставив только маленький островок света 
видимый на многие мили вокруг и знакомый каждому моряку. 
     	Работает! Я удовлетворенно потер руки, спустился вниз, зажег свечи на столе и 
затопил небольшой камин. Обстановка у меня с годами становилась всё проще и проще. 
Остался только большой удобный стол чуть сбоку от центра, камин в левом углу, рядом с 
ним кровать и шкаф с инструментами, которые никак не назовешь магическими и всяким 
хламом такого же свойства. У меня сейчас период ассиметричности и я расставляю мебель 
нарочито неправильно, под разными непрямыми углами и не там где ее хотелось бы видеть. 
Это тонизирует. На первом этаже я когда-то давно сложил хозяйство предыдущего 
смотрителя, хотя хозяйство – это слишком сильно сказано. Большей частью там был пустые 
бутылки и остатки снастей с его корабля, включая несколько совершенно невообразимого 
размера бревен. Ума не приложу как он их сюда затащил и главное - зачем? К сожалению, 
вопрос этот уже навсегда останется без ответа – старый смотритель давно умер. 
     Мой предшественник был человек весьма оригинальный. Никто не помнил как долго он 
здесь правил погодой. Когда-то он сам рассказал мне свою историю. Он был капитаном 
торгового корабля разбившегося под старость у этого самого маяка. Я сильно подозреваю, 
что из всей команды, ввиду чрезвычайной скупости, на корабле был только он, но доказать 
не берусь. Старый кэп всегда разражался совершенно бесконечными проклятиями как только 
речь заходила о той ночи. Там перечислялось все – каждый тюк товара, каждая миля 
жизненного пути несчастного корабля и каждая надежда его капитана на долгую и 
безбедную старость. А так как кэп ходил с этой посудиной по Амберским морям еще со 
времен моей уважаемой матушки, то становится ясно, почему я так ни разу и не услышал 
конца. Точно известно, что на берег он выбрался один и о команде никогда не жалел. Придя 
в себя, он высказал все, что думал о погоде, о море, о старом корабле и под конец о 
тогдашнем смотрителе. Решив изложить наболевшее лично, он не поленился подняться на 
утес и обнаружил громадного размера окованную железом дверь, достойную небольшой 
крепости. Дверь как всегда в шторм была закрыта изнутри. Так как на его более чем 
настойчивый стук и крик никто не отзывался, к утру он умудрился с помощью остатков мачт 
и снастей залезть в окно первого этажа расположенное метров на восемь выше. 
     Конец этой истории рассказанной мне когда-то старым капитаном достаточно грустный. 
Тогдашний смотритель маяка был сильно болен и помощь пришла слишком поздно. Умерив 
свои чувства и со всем уважением похоронив ветерана, капитан усмотрел в  этом руку 
судьбы и так и остался на маяке ему на замену. На мой посторонний и незаинтересованный 
взгляд, кэп таки получил свою мечту – солидное королевское жалованье, полную 
самостоятельность и спокойную тихую старость за крепкой дверью большого дома, которого 
у него отродясь не было с незапамятных времен его первого плавания. От старой жизни 
осталась столетиями выработанная привычка бесконечно ругать все вокруг, но по-моему это 
общечеловеческое качество. Моряки просто делают это с особой виртуозностью. Ну а потом 
настал и мой черед входить в должность правителя погоды. Это случилось как раз после 
восстановления Зеркальных Путей и мне хотелось залезть куда-нибудь поглубже и впасть в 
спячку.
     	Выпив за уходящий день, я уснул. Дни как волны идут бесконечной чередой в океане 
времени, иногда подымаясь до заоблачных высот выталкиваемые из глубин ветрами 
перемен, а иногда бывают спокойны и неотличимы друг от друга как во времена штиля. Так 
прошел и этот день. И следующий. И только ещё через дюжину дней произошло событие, 
которое и послужило толчком к этим запискам.
     	Всю неделю лил дождь и на море был шторм, поэтому в тот день, ближе к вечеру, у 
меня кончилась пресная вода и пришлось тащиться с ведрами на скалы к роднику и, попутно, 
открывать пресловутую крепостную дверь. Каждый раз удивляюсь! Кто ее вообще строил? У 
меня есть тайное подозрение, что маяк появился тут еще до Замка на Колвире, иначе он был 
бы уже не нужен. И Единорог тут не появляется. Темное место! Всё собираюсь приглядеться 
к тем временам и посмотреть на архитектора. Неужели в те сказочные времена люди таки 
были великаны и горы двигали взглядом? Иначе как объяснить эти размеры? Мне с одним 
засовом приходится возиться минут пять! 
     Набрав воды в роднике, я возвращался обратно уже в сумерках. Решив, что идти за второй 
порцией слишком поздно я с удовольствием отложил дела на завтра и уселся ужинать, благо 
воды теперь хватало. Только зажигая свечи, я почувствовал напряжение ткани барьера и 
понял, что сегодня у меня будет хороший гость. Я никогда не знаю наперед из каких миров 
они приходят. Я предпочитаю подождать и не ворошить путь вошедшего, чтобы случайным 
взглядом не разрушить связующую нить с большим трудом протянувшуюся иногда через 
многие Отражения. Мне пришлось основательно потрудиться чтобы заставить эту сеть 
работать, чтобы именно тот, у кого есть интересные для меня знания, попал ко мне вовремя и 
в целости и сохранности для собственной психики. Поэтому я не спешу. Тот кто придет, сам 
ответит на все вопросы. Я сготовил ужин на двоих и предвкушая приключение уселся на 
стул и глядя на огни свечей под мерный шум волн стал ждать. 
     Очнулся я от громкого стука и кажется даже крика. Черт, таки заснул! Свеча в углу успела 
сгореть почти на четверть, значит я проспал часа два. Спросонья я хрюкнул в окно что-то 
ожидающее и заторопился вниз. Там однако, обнаружилось, что принеся воду я закрыл дверь 
на этот тяжеленный засов. Да, правильно, я тогда ещё никого не ждал. Ругаясь про себя, я 
опять принялся его выдвигать. Гость за дверью застучал снова. Из-за его напора засов 
постоянно клинило и я никак не мог с ним справится. Этого еще не хватало! Я гаркнул ему, 
что открываю, но эффекта не ощутил. Проклятый засов отодвинулся в свою нишу только 
после того как гость вконец обессилел. Я открыл правую створку и оглядел пришедшего.
     	Незнакомец был необычайно худ с длинной грязной бородой и еле держался на ногах. 
Несмотря на это он, не говоря ни слова, упорно сверлил меня тяжелым взглядом. В руках он 
держал камень, которым, похоже, разбивал мою дверь. Выглядел он лет на сорок, а может и 
на все пятьдесят, хотя старость явно не была причиной его слабости. Приглядевшись, я 
понял, что он болен или просто хронически измотан и устал и поэтому кажется таким 
старым. Черты лица, несмотря на грязь, выглядели достаточно благородно. Что-то 
неуловимо знакомое было в них, что-то настолько необычное, что заставило меня 
промедлить с приглашением, неприлично долго рассматривая гостя. Он покачнулся.
     – Входи. – заторопился я. Тяжело держась за дверь, он вошел.
     – Спасибо, - хрипло выдавливая слова произнес он, - Меня зовут Карл.
     Вот оно. Я поднес лампу к его лицу. Холод узнавания пронзил меня. И никаких знаков, 
чтобы хоть как-нибудь предупредить. Несмотря на жутко изменившийся вид, теперь я его 
узнал. Да, это тот, чье имя когда-то было – Карл Кори. В Амбере, где он стал легендой, его 
имя – принц Корвин, во Дворах Хаоса он сейчас известен как Хранитель Моста Сил и, 
наконец, для стоящих перед Создателями он – Джонин. Да, это была значительно более 
ранняя версия меня самого. Я никогда не думал о такой возможности. Время ещё ни разу не 
играло со мной таких шуток, раньше я играл с ним. Что делать? Он не должен меня узнать! 
Как хорошо, что я в спешке не взял большой фонарь, здесь темно, он устал и наверняка не 
разглядел меня. Я громко закашлялся и опустив голову вниз, как можно незаметнее 
изменился. Вид старого капитана – как раз то, что надо. Вот только я не помню как его 
звали!
     - Я знаю тебя. – прервал паузу Карл, повергнув меня в ещё большее замешательство. Ну 
да, конечно, он же должен знать смотрителя. 
     - Пойдем наверх. – сказал я, - тебе нужно поесть и выспаться. 
     Медленно, с моей помощью подымаясь наверх, он сбивчиво плел что-то про шторм, 
корабль и про то, как он долго плыл до берега. Бороду он наверно к макушке привязал чтобы 
не замочить, а одежду на берегу нашел. О, с одеждой я угадал! Может обычно он и мастер 
врать, но сейчас явно не в нужной форме. Поддакивая и поддерживая его на лестнице я 
вспомнил как всё было. Вспомнил Эрика Амберского, вспомнил братьев своих, путевых и не 
очень, свой дурацкий поход и его героическое завершение в преисподней. Стало быть он 
только что удрал из подземелий Колвира. Если это его время, то я в самой гуще событий и 
любой неверный шаг может пустить все наперекосяк. А если это мое время? А как он тут мог 
оказаться? Но вот же он, висит у меня на шее! Черт, он худой, но все еще тяжелый как слон 
или это я так ослабел? Отложив размышления на потом, я отдуваясь и скрипя костями 
потащился сразу к кровати. Кое-как устроил его и он то ли сразу заснул, то ли просто 
потерял сознание от усталости. Я попытался было его раздеть, но увидев какой он грязный, 
оставил это дело. Проснувшись он бы понял, что я разгадал его нехитрый обман. Пусть 
отдыхает и спокойно играет в свои игры пока я не решил, что же со всем этим делать.
     	Я внимательно рассмотрел его. Никаких ран, только крайнее истощение. Одежда 
совершенно ветхая и местами просто сгнившая. Хорошо, что я не стал его раздевать, я бы 
просто порвал это тряпье. Волосы сбились в какой-то сплошной пучок и приобрели слегка 
бурый цвет. Лицо ужасно худое с выступающими скулами и тонкой переносицей, но порода 
видна даже сейчас. В целом картина весьма плачевная, хотя и не трагичная. К тому же я 
когда-то уже прошел через это, и сейчас ничего особенного не случится. Странно было 
стоять над самим собой и смотреть на свое собственное, только молодое лицо. И что же мне 
теперь делать?
     Все еще ничего не понимая, я долго стоял над ним в задумчивом оцепенении. Я и раньше, 
бывало, встречался с самим собой, но почти всегда по собственной воле, тщательно 
продумав последствия и только по необходимости. Сейчас я ничего такого не замышлял. 
Лезть в прошлое в своей физической форме вообще тонкое и опасное дело, туда непросто 
попасть и уж совсем непросто оттуда вернуться. А в свое собственное прошлое и подавно. 
Это очень темный теоретический вопрос, а так как я в нем чуть ли не единственный и потому 
самый крупный специалист, то уж когда мне непонятно, то и спрашивать больше не у кого. 
     Я научился этому фокусу с момента появления Моста, но я никогда не задавался 
вопросом точного определения действительное это прошлое или только один из вариантов. 
Они могут пересекаться и иногда похожи как две капли воды. И Мост и Лабиринт позволяют 
такой фокус и многие демоны могут, поэтому разобраться кто сочинил данный конкретный 
мир достаточно сложно. Если действовать методично и по правилам, нужно было бы 
проследить историю мира до появления его ядра. Но на моей памяти это умел делать только 
один человек, а найти его теперь практически невозможно. Вероятно, в Амберских 
Отражениях я тоже смог бы, но для того чтобы это выяснить, надо изрядно побегать, 
поэтому я всегда откладывал этот эксперимент на потом, а теперь уже поздно выставлять 
себе претензии за лень. 
     	Оставив его одного, я прихватил стул и поднялся на самый верх к фонарю – там была 
еще одна комната, используемая как склад. Натянув ткань мира я вымел из неё все лишнее 
освободив место для работы. Я совершенно не понимал что происходит. То есть происходит 
явно невозможное – как будто кто-то ещё пробил Зеркальный Занавес и стоит на Мосту. Я 
представить себе не мог, что такое может когда-нибудь случиться незаметно для меня! Я 
чрезвычайно чувствителен к колебаниям Занавеса и вообще к любым событиям 
происходящим за ним. Хвала богам, у меня есть немного времени, пока мой тезка спит без 
задних ног, я могу попытаться что-то выяснить. К моменту, когда он проснется, хотелось бы 
уже иметь в голове что-нибудь кроме вопросительного знака. А лучше всего вообще 
отправить его сонного обратно. Вот только было ли это самое «обратно»?
     Пора. Я сузил барьер, перекрыл все проходы из далеких Отражений и погасил фонарь. 
Сегодня у меня уже не будет гостей, а лишний шум мне не нужен. Возникший у меня вопрос 
казался настолько важным, что я шел к нему напролом не боясь изменений ибо мой 
маленький ветер - ничто по сравнению с ураганом, который можно поднять имея проход к 
Мосту. Собственно у меня даже два вопроса. Присев на стул и глядя в темноту я поднял 
Зеркальный Занавес над миром и наблюдая поток теней еще живущего дня я выбрал среди 
них сегодняшний вечер. Он был тут, совсем рядом, его след еще даже не остыл, я загляну 
сначала в него, а потом в тот давний, забытый вечер. Я хотел знать, был ли вообще тот 
другой вечер, который я помнил, и если был, то кто встретил меня тогда на маяке – старый 
капитан или я сам. Если таких встреч окажется две, значит нынешний гость не настоящий, а 
только хорошо сделанный дубликат и когда он проснется, мне останется только разобраться 
кто стоит за ним и выяснить зачем понадобилось так стараться. Если же произошло чудо и 
он невероятным способом пробился ко мне, а потом вернулся обратно, то случившееся 
становится частью какой-то новой картины, какого-то плана цель которого мне пока 
совершенно не понятна. В тот вечер я буду стоять за Корвина и своими глазами смотреть на 
того, кто открыл дверь старого маяка. 
     Скажу сразу – старания мои пропали даром. Приближая к себе фигуру идущего к маяку 
странника я уже понял, что таким способом ничего не узнаю. Входя в вечер, я неосознанно 
слегка потянул ткань мира и сразу вспомнил это движение - это был тот самый сигнал, 
который я и почувствовал вечером, когда понял, что будет гость. Выходит, я сам дал себе 
знать о визите. Картина запутывалась. Чтобы не разрушить её совсем, я мягко отошел в 
сторону и вернулся в комнату. Ответ на первый вопрос стал недостижим. Никто не может 
изменить собственное прошлое. Я скорее дам жизнь новому миру, в котором всё может быть 
и так и иначе, но это будет уже не тот мир, который мне нужен и разницу между ними можно 
искать годами. Почувствовав, что я сам сообщил себе о неожиданном госте я понял, что 
создаю такой фантом. А может уже создал. 
     Я опустил Занавес. Все вокруг еще хранило особую резкость свойственную разделу 
миров. Углы предметов, казалось, лучились энергией в которой комната имела неживой 
фантастический оттенок. Я осмотрелся. Вся эта сила может мне ничего не дать. Речь идет о 
влиянии на самого себя, а тут следует соблюдать особую осторожность. Остался второй 
вопрос, который, надеюсь, даст мне оба ответа. 
     Я уже успокоился и стал анализировать свои действия. Теперь путь в тот вечер мне 
заказан. То есть пожалуйста, сколько угодно, но пользы от этого будет не больше чем от 
посещения зоопарка где во всех клетках сидишь ты сам. Одно единственное зеркало 
прекрасно справляется с этой задачей. Если бы вчерашняя встреча не была столь 
неожиданной, я может быть сразу бы это понял. И начал бы с главного – каким образом 
Корвин попал на маяк? Обжегшись один раз, я решил не торопить события. Лучший способ 
для этого изобретен уже давно – нужно хорошо поесть, благо время пока имеется и внизу 
готов нетронутый ужин на двоих.
     	Спустившись, я заглянул в комнату. Корвин, совершенно безмятежно и счастливо 
улыбаясь, спал. Человек с такой улыбкой во сне, не может быть болен. Я прихватил обе 
порции и пожевывая по дороге, вернулся к фонарю. Там, устроившись за бочкой фонарного 
масла, разложил их и вприкуску принялся размышлять.
     	Я не маг и никогда не был магом. Их силы мне подвластны, но очень неудобны и в 
моих руках действуют не так как задумано. Их заклинания по сути всего лишь имя 
требуемого события или вещи. Будучи произнесенным, или как бы точнее сказать, 
сформулированным, ибо слова там не единственное, что нужно произносить, имя возрождает 
к жизни то самое событие. Обычно заклинания хранят силу только в устах того, кто его 
создал – это его мысли, чувства,  возможности, почерк и акцент, если угодно. У других 
людей результат может быть непредсказуем, если вообще будет. Хотя простейшими 
предметами могут пользоваться все. Это сложное искусство, хотя я и встречал магов понятия 
не имевших о смысле того, что они вытворяют, а просто составляющих нечто из готовых 
кирпичиков, но это уже не наука, а знахарство. Сложное заклинание может быть почти 
всемогущим, но тут есть одно хитрое ограничение связанное с источником его силы. Маг 
только дает силе направление и форму, а сама сила редко возникает из него самого. Они 
всегда являются в большей или меньшей мере посвященными какого-либо магического 
источника. Это  может быть Лабиринт, Логрус, Мост, а у магов калибром поменьше – что-
нибудь из их теневых проявлений.  Именно таким образом работают маги Хаоса. В мирах 
построенных из форм Амбера им трудно работать. Они вынуждены расплетать формы 
Амберского Лабиринта и из рассеявшихся и перемешавшихся остатков собирать нечто 
новое. Это двойная работа, причем обычно им не свойственная. Им всегда нужен Хаос для 
работы, они должны либо найти его рядом с собой, либо дотянуться до Символа Хаоса и 
проложить ему путь к месту назначения. Поэтому их волшебство умирает вблизи Амбера. 
Здесь формы очень прочны из-за близости Лабиринта, а настоящий Хаос очень далек. 
     Маги Амбера создают формы перекладывая по-своему уже готовые структуры. Они не 
властны над Хаосом, но могут переформировать то, что уже существует. Они накладывают 
образ Лабиринта на предмет и трансформируя его влияние получают нечто новое. В 
результате их магии может появиться что-то совершенно отличное от первоначального 
материала, но в нем всегда есть печать Лабиринта. И точно так же маги Амбера ничего не 
могут при Дворах. Там очень мало или вообще нет ничего оформленного, закрепленного в 
конкретных границах, там всё текуче и непостоянно. Им просто не с чем там работать. Но я 
никогда не встречал мага способного на создание нового мира. Когда в молодости мы, 
потомки Оберона, искали себе свои миры, мы все думали, что создаем их из своих явных и 
скрытых желаний и мыслей. Ерунда! Лишь много позже я понял, что все эти миры результат 
причудливой перетасовки Амберской колоды, хотя тут тоже есть свои тонкости. Создание 
абсолютно нового мира подобно созданию нового Лабиринта, тот же масштаб и порядок 
действий. Кроме того надо заранее подготовить новому миру место, иначе он не удержится. 
А это требует основательной, а стало быть заметной, подготовки или нужен проход к Мосту. 
А тут придется пройти мимо меня. И очень тщательно объяснить какого демона там 
понадобилось!  Вот почему я считал и считаю, что таких магов нет – у них просто нет для 
этого подходящего инструмента. 
     Я со вкусом прикончил вторую порцию своего уже не совсем праздничного ужина и 
обнаружил, что забыл вино. Пришлось снова спускаться вниз. Проходя, я опять глянул на 
спящего. Вот лежит доказательство моего невежества. Он попал сюда, и это сделал не я. 
Значит я ошибаюсь и кто-то или что-то в мире изменилось. И я это пропустил. Нет, не мог. 
Даже за многие тысячелетия не наберешь энергии достаточной для такого перемещения. Тут 
вопрос даже не в количестве энергии, для этого просто требуются силы другого качества. В 
этом мире они есть только у меня, а способным на это демонам нет никакого дела до 
местных проблем. 
     Спящий зашевелился и я понял, что скоро рассветет. Я в сотый раз поднялся наверх, сел и 
опять уставился в окно. Решения пока не было. Значит пусть всё идет как было. Я, помнится, 
просидел на маяке месяц или больше. Значит время пока есть. В конце концов даже Боги или 
как там их правильно назвать, иной раз просто могут пошутить. Буду считать это за юмор 
Богов. Придя к этому туманно утешительному выводу я с особой тщательностью замкнул 
барьер вокруг маяка и заснул. 
     Проснулся я на удивление поздно. Давно прошли времена, когда ночь проведенная на 
холодных камнях не вызывала никаких эмоций кроме единственного громкого чиха утром. 
Как выяснилось я спал сидя, положив голову на бочку от масла. В результате правая 
половина лица ощущалась очень смутно и что-то здорово болело пониже спины. С трудом 
оторвав себя от стула и растерев обе части тела до нормального состояния, я выглянул в 
окно. Нормальный чистый день. Солнце уже поднялось где-то часов на одиннадцать утра, 
все нахально сияло, искрилось и переливалось, как будто не было недельного шторма. 
Внутренне прислушавшись я не уловил никаких напряжений ткани Амбера и сил под миром, 
кроме моего собственного барьера. Может действительно шутка? Если Боги немного не в 
себе и вытворяют странности, то для собственного спокойствия лучше считать их деяния 
шуткой. Может я вообще сейчас спущусь, а там никого нет! Ну, уж нет, не дождетесь…
     Углядев меня в окне, начали подлетать чайки и с криками кружиться выпрашивая 
обычный завтрак. Ничего, сегодня им придется вспомнить как ныряют за рыбой в холодную 
морскую воду. 
     Идти вниз не хотелось. Я опасался случайным образом изменить старое течение встречи, 
так как после некоторых мысленных усилий выяснил, что плохо помню тот период своей 
жизни и риск непроизвольно вмешаться и всё изменить достаточно велик. Но, от себя не 
спрячешься, поэтому придется подготовиться. Линия поведения намечается такая – я старик 
смотритель, бывший капитан, наполовину свихнувшийся от одиночества на своем маяке. Всё 
это мне на руку, если ляпну невпопад спишет на маразм. Весьма удобная и, кстати, хорошо 
наработанная позиция. Когда видишь мир не так как другие, лучше казаться слегка 
чокнутым, тогда очередную странность вежливо не заметят и участливо покачают головой. 
Как я понимаю Дворкина! Черт, да как же звали этого проклятого смотрителя? Он любил 
выпить, значит и мне придется. Морскую премудрость я изрядно подзабыл, ну да как-нибудь 
выкручусь. Теперь внешний вид – что я там в припадке изобразил вчера ночью? Ненавижу 
бороду, но тут ничего не поделаешь, я должен быть точной копией.
     Покряхтывая и разминая ноги я спустился и обнаружил, что мой постоялец тип вполне 
самостоятельный. Он оказывается уже привел себя в порядок. Сбегал на берег отмылся, 
молодец, соображает. Успел доесть остатки ужина и опять заснуть. Если так пойдет дальше 
мне надо будет начинать думать об удобствах в верхней конуре. Он кажется устраиваться 
умеет и мне может просто не хватить места. Под моим взглядом Корвин заворочался и 
открыл глаза. 
     - Привет, - сказал я, - Завтракать будешь?
     - Доброе утро, Жупен. С удовольствием! – Ага, вот значит как меня зовут! По этому 
случаю можно было бы вытянуть завтрак из дворцовой кухни. Не выйдет - откуда у меня 
здесь быть королевским блюдам? Придется обойтись рыбой.
     	Говорили мы мало. Я осторожничал, а он ел без перерыва. Я всё подкладывал и 
подкладывал. Амберский принц виден во всем. Если бы тогда на маяке был капитан, то 
одного этого завтрака хватило бы чтобы развеять все его сомнения относительно личности 
гостя. Съев всё, что было на столе, он с удовлетворением осмотрелся и перевел взгляд на 
меня. 
     - Я бы хотел погостить у тебя немного, надеюсь это не доставит больших хлопот.
     - Оставайся сколько хочешь. Места здесь хватает и еды в море полно. Кроме того, я как 
раз собирался на рыбалку.
     - Я помогу, вот только отъемся немного, – он виновато кивнул.
     - Да ничего, можешь не беспокоиться. Боюсь здесь не особенно удобно, но тут ничего не 
поделаешь. Гости у меня бывают не часто. 
     - Нормально, - сказал он, - ты и представить себе не можешь как я об этом мечтал. 
     - Да-а, - задумчиво протянул я, но решил не углубляться в тему: - Там внизу есть одежда, 
она не новая, но лучше чем твоя. Выбери себе что подойдет.
     - Спасибо. – Он откровенно зевнул, - я думаю мне лучше поспать.
     - Отдыхай, я до обеда в море. 
     Корвин заснул, а я заглянул таки на Амберскую кухню – там меня с некоторых пор 
принимают за призрака Оберона. Во-первых, негодяй съел оба завтрака и все то, что я успел 
незаметно подсунуть, а во-вторых, у меня действительно был повод - наблюдая как он ел я, 
кажется, начал нащупывать путь к разгадке. 
     Узнать его совсем не трудно, порода себя показывала во всем. И он был очень слаб. Даже 
при всех его способностях, восстановление сил займет не меньше месяца. А за это время его 
бы нашли…
     Жупен совсем не был дураком. Сквалыга он был и пройдоха. Должность торгового 
капитана красноречивое тому доказательство. И романтиком он был разве что в глубоком 
детстве. И кроме того я его знал. Радоваться обществу беглого принца, за которым вполне 
возможно охотится весь Амбер? При всех известных и неизвестных способностях этой 
семейки? Так сколько же времени продержался бы Корвин на Маяке не узнанным и не 
найденным? До следующего обхода тюремщика, я полагаю. А потом ровно столько, чтобы 
успеть ему доложится, кто у них тогда правил? Ну да, Эрику. Даже если бы капитан из 
романтических соображений решился укрыть Корвина на маяке, это так и осталось не более 
чем романтическим порывом, за которым быстро и неотвратимо следует проза жизни. А для 
меня это означает, что никогда не надо ничего усложнять там, где есть простое решение. 
Хотя, помнится, Корвина никто особенно и не искал. Что-то такое смутно припоминается, 
как каждый мне потом по-своему морочил голову о причинах своего высоконравственного 
поведения. Мутное было время.
     Стало быть, не было двух маяков и двух побегов. Если всё это правильно, то непонятно 
как здесь оказался Корвин, а со мной как раз всё в порядке. Я с трудом подавил в себе 
желание заглянуть в долину Гарната в поисках Черной дороги – я ведь упаси бог могу её там 
найти! Просто так, начну искать и найду. 
     	Я принялся старательно вспоминать события тех времен. Как, собственно, я попал на 
маяк? Что-то там было такое… Да, через рисунок на стене. Сам прошел, без чьей-либо 
помощи. И кто же нарисовал его? Известно кто – самый большой эксперт по картам в двух 
мирах. Мой вроде бы дед Дворкин.  Вот вам и рояль в кустах! Старый хитрец опять пустился 
в свои игры и на этот раз, пожалуй, меня надул. Нет, тут что-то не так. Как он сам-то попал в 
камеру? Он, кажется, говорил, что хотел прогуляться и даже карту нарисовал. Он выбрал для 
этого самое лучшее место в Амбере! Если уж Дворкину хочется прогуляться, то Колвирская 
камера для государственных преступников это самый удобный вариант. Небольшая 
культурная компания, неторопливая беседа мало ограниченная во времени это как раз то, что 
надо. Определенно врал. Особенно если вспомнить какого он там валял дурака, это же 
представить себе – на жизнь жаловался, чуть слезу там не пустил, мастер Лабиринта. Я 
переверну его курятник вверх дном, а главного петуха раскрашу в его любимый пурпурно-
оранжевый цвет! 
     Одно меня всё-таки беспокоило - нарисовать маяк попросил Дворкина я сам. Мысль эта 
родилась у меня в собственной голове, в поисках безопасного временного убежища, а 
телепатией патриарх владеет на уровне карточного шулера, правда очень хорошего. Стоп, а 
что, в те времена у маяка уже была такая слава? Что-то не припомню, маяк умеет хранить 
свои тайны. Скорее это самое далекое от дворца место, про которое я точно знал, что оно 
известно Дворкину. Значит, он мог это предвидеть. Но зачем ему всё это? Такие затраты 
энергии и все еще непонятно как она стала ему доступной. Понимая, что это возможно 
именно то, чего он хотел, я всё же решил заглянуть к старому хрычу ещё раз. 
     	Не люблю плясать под чужую дудку, да и кроме того, любая мысль должна созреть. 
Поэтому я решил не торопить события и провести пару дней в качестве радушного хозяина. 
Визит мой никуда не денется, время – вещь растяжимая, мне всё равно нужно вернуться в 
точно определенный момент, а откуда я туда попаду – значения не имеет. 
     Корвин тем временем здоровел на глазах. Он только и делал, что ел и спал. Если так 
пойдет дальше, то через неделю-другую он будет вполне здоров. Он уже не напоминал  
живой скелет и хотя был в общем слаб, стал помогать мне по хозяйству. Пришлось 
напрячься и выдумать это самое хозяйство. Мы вместе разобрали мусорник на первом этаже 
и я наконец-то вышвырнул к чертям бревна. Он как и я любил море и мы с удовольствием 
отдыхали вечерами на берегу провожая солнце. Мы нашли недоделанные морские карты и 
он с энтузиазмом принялся их править и дорисовывать. Потом мы рыбачили, играли в 
шахматы, смотрели в потолок, ели и спали. Одним словом я понял в кого я такой пошел! Я 
был очень доволен и отдыхал как никогда. 
     Так прошла неделя, потом месяц, потом еще один и когда третий начал подходить к 
своему концу я понял, что тянуть больше нельзя. Ничего нового мне в голову так и не 
пришло, поэтому одним поздним вечером я снова поднялся к фонарю и задумался о том 
какой же момент времени мне необходим. Хорошо было бы начать с конца, а именно 
посмотреть, как Корвин уходил из камеры через рисунок, но второй раз встречаться с собой 
не хотелось и я решил для начала ограничиться моментом перехода Дворкина в камеру. 
     	Я снова залез наверх, закрылся от всего постороннего и начал готовить переход. Свет 
послушно потускнел, границы комнаты раздвинулись и плавно пропали в расплывчатой 
темноте вокруг. И когда мир сил проявился перед моим взглядом, я раздвинул Занавес и стал 
расслаивать время на пласты в поисках нужного момента. Эта, обычно сложная задача, 
сейчас должна решится достаточно легко, а это означает быстро. Мне нужен очень 
маленький период между первым повреждением и восстановлением Великого Лабиринта. 
Такие события оставляют необычайно яркий след и служат прекрасными ориентирами при 
поиске. Не будь их, мне пришлось бы потратить колоссальное время, перебирая века один за 
другим и стараясь не вывалиться куда-нибудь по неосторожности. Пока я перебирал слои 
толстыми кусками, я обратил внимание на рассеянную розово-голубую нить, то 
появляющуюся, то исчезающую, как пунктиром отмечающую чье-то движение в моем 
направлении. Нить была слабая, но имела все признаки моей особы. Решив, что это вероятно 
свежий след Корвина, я двинулся к её началу. Я перестал листать слои и просто скользил 
вдоль нити постепенно наращивая скорость. Первый сюрприз меня ждал в виде ярчайшей 
вспышки, в которую я с разгону влип как в бетонную стену и на некоторое время ослеп, 
оглох и напрочь потерял ориентацию. Кувыркаясь и дико цепляясь за что попало я понял, 
что проскочил момент восстановления Лабиринта. Век живи – век учись! Мог ведь и обойти, 
но вот пожалуйста. Ещё легко отделался. 
     Обождав немного и придя в себя я, наконец, нашел нужный период. Вот и второй 
сюрприз – нить раздваивалась! Розовый след уходил точно в камеру, потом почему-то 
выходил оттуда и шел куда-то дальше. Голубой же камеру обходил довольно далеко. Он 
вообще стал какой-то странный, прочный что ли. Так как я решил камеру по возможности 
обходить, я поплыл за голубым. Ага вот и еще один сюрприз – розовый вышел из камеры и 
плавно приближаясь потянулся в мою сторону. Когда я увидел, где они сходились я, 
вероятно, сел бы от удивления, если бы имел в этом пространстве задницу. Опять же 
фигурально выражаясь, я протер глаза, убедился в увиденном еще раз и понял, что мне пора. 
Информации было достаточно и чтобы не висеть здесь попусту, я вернулся на маяк. 
     Вот это да! Не дождавшись фиксации предметов, я хлопнул рукой по ещё искрящемуся 
подлокотнику, получил от него солидную ответную плюху, чертыхнулся и вскочил на ноги. 
Стало быть я сам! Там, на пересечении розовой и голубой линии висел в пространстве 
красиво отблескивающий кокон с небольшим, почти затянувшимся отверстием, сквозь 
которое мне так и чудилось задумчивое лицо патриарха. Я хорошо запомнил это место, оно 
здорово билось по нервам. Дыра – моих рук дело, это совершенно бесспорно. Но как же я, 
черт побери, туда попал! Это же нужно сесть, сосредоточиться, выбрать момент, нужен путь, 
ориентир и еще много чего другого. Это совсем не так просто, как бутерброды с Амберской 
кухни переть. Впрочем, кажется, есть один вариант. Там в библиотеке, перед тем как попасть 
к дракону я держал первые «Хроники» в руках. Личный экземпляр Дворкина и, вероятно, 
самый первый из написанных. Такая книга вполне может сойти за ориентир и я тогда был 
почти полностью нематериален, поэтому переход в любое время мог пройти совершенно 
незамеченным.
     Конечно, можно попасть в любое место книги, просто открыв её на этом любом месте. 
Если потом к этому месту добираться специально, то нужно будет долго листать странички, 
особенно в такой книге как эта – где у страниц нет номеров и все  перепутано. И было 
смещение миров когда сработала защита в библиотеке. Но там все правильно, я и должен 
был попасть в пещеру в пасть дракону. О господи! Это же был не тот дракон! Нынешний, 
молодой и глупый, он сначала разинул бы пасть, а потом бы думал что в нее попало, да и не 
спит он никогда. Это был дракон Оберона, давно умерший Винцер, которого братец мой 
Бранд порубал ещё в те далёкие времена. А тогда я даже не удивился, поздоровался с ним и 
за сон попенял! И кроме того, когда я выходил, вокруг пещеры уже был силовой кокон, а 
когда входил его не было, значит перемещение произошло внутри. Может все-таки ловушка? 
Но без моей помощи она никогда не сработала бы таким образом. Это сильно похоже на 
ответ. Непонятно только, что с этим ответом делать?
     В таких вещах лучше не спешить. Надо перекусить, проветриться, пройтись или как там 
еще успокаивают нервы. Теперь понятно как Дворкин вышел оттуда и почему вёл себя как 
дурак. Я же сам ему выход сделал! А в камеру он попал потому, что путь вёл ко мне и он 
наверняка искал именно мой образ, а пройти моим путем ему слабо. Вот он и попал в 
ближайшего Корвина, а потом не мог понять кто там кого дурачит и устроил в камере  
представление, чтобы всё выяснить. Интересно, что он подумал, когда я попросил его 
нарисовать маяк? Тоже наверно до сих пор мучается. А кокон был не его творением, теперь я 
понимаю, там больше цветов Единорога, чем Лабиринта. Это скорее Оберон, больше некому. 
Выходит это и есть та самая клетка для душевнобольных магов. Если меня так долбануло, то 
для Дворкина вероятно совсем непроходимо было. Вот и еще одна страничка истории 
приобрела видимость. Осталось выяснить где в это время был Оберон и заодно – где он 
сейчас. Я слишком часто его хоронил, чтобы быть до конца уверенным в его очередной 
смерти. По большому счету, я про Дворкина знаю больше чем про своего отца.
     
     
     
     Была ночь, со всеми признаками перелома к раннему утру. Я вышел на утес и долго 
смотрел на восток, туда где небо плавно набирало силу начинающегося дня. Я понял, что 
сегодня последний день. Все расставилось по полочкам и по законам судьбы решение 
созрело и откладывать действие нельзя. Почему-то эта мысль была очень неприятной и гнал 
её от себя всеми силами, но так же прочно и уверенно как светлел край горизонта она 
укоренялась во мне. Я открою ему дверь назад и он пойдет своим длинным и трудным путем 
повторяя всё то, что я бы не повторял и забывая то, что я бы впечатал навечно. В этой войне 
имя которой жизнь, полно потерь, ошибок, удач и побед. Может срезать угол и рассказать 
ему? Сколько боли можно избежать и сколько трудов исправить. Сколько лет я просидел в 
темнице Преисподней, и хотя время там текло иначе, но тюрьма всегда тюрьма. Ну пусть не 
всё, пусть часть. Сколько крови пролилось тогда, у встречи миров, когда Лабиринт призвал 
всех носящих его печать и живых и мертвых. Они стояли все вместе, многие никогда не 
виделись, многие и не подозревали этого в себе. Стояли и ждали смерти глядя в хлещущий 
отовсюду мрак. А я должен был смотреть на это со стороны, хотя уже тогда шевеления 
пальца достаточно было чтобы все вернуть в норму. Сейчас только я, Люк и Мерлин помним 
какой был Амбер до того. А Мерлин? Я же с тех самых пор не видел его. Наша встреча почти 
невозможна теперь, после того как Мост занял своё место и пути мира изменились. Путь в 
Хаос для меня закрыт. Все можно было бы сделать по-другому. Я проведу его коротким 
путем, вокруг всего этого. А вдруг он изменит путь? Ведь его Лабиринт это его мысли, его 
настроение. Если он будет другой, то все пойдет иначе. Может  быть и встречи этой не 
будет, ну а Маяк и так никому особенно не нужен. Просто так сложилось. Может новый мир 
будет лучше, ведь знание помогает. А может и нет. Что ему можно сказать, а о чем лучше 
промолчать и как сказать чтобы не вызвать новых вопросов. Я бессилен перед этим выбором 
и не знаю, что лучше. 
     	Я не стал дожидаться солнца и ушел. Перемена уже свершилась и солнце только знак 
её. Есть шанс, но я к нему не готов. Всё, что я могу, это дать ему свободу выбора. Окинув 
взглядом уже совсем просветлевший мир, я решил. Осталось только достойно встретить и 
провести этот день. Подняв ладони вверх я снял печать с маяка. Да откроются все дороги.
     	С утра Корвин был очень молчалив и задумчив. Ему тоже надо многое решить. Его 
проблемы может быть даже важнее моих. Он стоит у начала пути. Мы не сговариваясь 
привели всё в порядок, сложили его вещи. После обеда мы достаточно традиционно 
разыграли партию в шахматы. Мне нравилось с ним играть,  я всегда знал куда он пойдет. 
Когда он огорченно крякнул, в очередной раз продув, я спросил его о завтрашнем дне. Он 
помолчал и ответил:
     - Мне уже пора. Я благодарен тебе за прием и за кров, ты очень мне помог. 
     Мне показалось, что ему тяжело дались эти слова. Значит он тоже привязался ко мне. Мы 
с ним пара хоть куда, он даже не подозревает насколько. Каждый раз, когда наши с ним пути 
в прошлом пересекались, потом всем было что вспомнить!
     - Счастливого пути, Корвин. – неожиданно для себя сболтнул я, и уж совсем разойдясь 
ляпнул: - Может еще свидимся.
     Он промолчал задумчиво глядя на меня, видно поумнел. Оказалось не очень - он обещал 
мне покровительство Амберского Принца! Ну я польщен… Вот хам, впрочем перед ним 
сейчас обычный пьяница и неряха. А ведь наврал негодяй, что-то я не помню чтобы он 
когда-нибудь заглядывал на маяк проведать смотрителя. Черт, это же я сам, фу ты как 
неудобно. Надо как-то напомнить ему, что ли. Кстати о напомнить, он должен увидеть 
Черную Дорогу. Я дал ему подзорную трубу и ушел от греха подальше. Больше я ничего не 
хочу ни говорить, ни показывать. Пусть сам решает.
     	Следующим утром он взял мою лодку и уплыл. Я открыл ему путь. Глядя ему вслед, я 
всем сердцем желал ему удачи. Я уже не помнил, куда он там плыл, вероятно опять 
завоевывать этот Амбер, бросил бы он это дело. Подняв ладони, я выпустил ему вслед птиц 
судьбы. И провожая их полет с удивлением увидел, что одна из них черна как ночь.
     
     	
     
     Тяжелый сегодня день. Всё валится из рук и никак он не кончится. Умываясь, я заметил, 
что всё ещё ношу облик капитана и снял его с души. Потом я спустился к морю и бесцельно, 
отгородившись от всего просидел до самого вечера.
     Поднявшись на маяк я сел в своё уже немного забытое кресло и долго смотрел на свечу. 
Комната позади нее плыла и меняла свои очертания. Все размылось, воспоминания 
постепенно пересилили реальность и я снова плыл по временам ушедшим, как ранее 
казалось, навсегда. Недавняя встреча разбередила душу и я снова видел камеру в Амбере, 
темную, маленькую и до боли знакомую ногам и пальцам рук. Я переходил тут бессчетное 
число миль, ощупывая и простукивая стены и вспоминая, вспоминая… Вот библиотека 
Амбера и малыш с моими глазами сидит на коленях Дворкина. Он старательно водит 
пальцем по книге в цветастой обложке. Громко и не совсем отчетливо произнося слоги, 
малыш иногда подымает голову и с надеждой смотрит наверх, словно ожидая одобрения и 
дед довольно кивает, но глаза его затуманены и мысли  где-то далеко. Что он видит, в каких 
временах бродит его разум? Кто знает… А мне вновь слышится хруст копыт громадного до 
неба коня скачущего по игрушечным домикам и замкам. Только я почему-то уверен, что 
живут в них совсем не игрушечные люди и всадник сидящий на коне знает об этом, потому 
что ужас написан на его лице и его ноги судорожно торопят коня, но путь один и свернуть 
некуда. И ведет его по этому пути больше чем судьба и нет возможности свернуть, обойти… 
И вот уже бесконечная дорога в Последний Замок уморившая немало путников, скелеты 
которых начали встречаться уже на десятый день пути. Все тот же всадник то ли на 
чешуйчатой кошке, то ли на ушастой ящерице несется с угрюмым высохшим лицом и 
глазами смотрящими в никуда. Одержимость видна во всем его облике, в его посадке, в 
нервно прижатых к бокам ящерицы коленях, в руках теребящих поводок. Взгляд тянется к 
черным горам на горизонте и чувствуется, что скачет он не одну неделю, но дорога длинна и 
для каждого путника у нее своя мера. Сколько времени он скачет да и помнит ли куда и 
зачем? Все в мире имеет конец и кончилась та дорога, но нет конца у пути Рока. И вот небо 
зачарованных полей Хаэллы, единственное, что меняется в том мире, и обессилевший, 
исхудавший человек с черным измученным лицом, раскинув руки лежит на спине, на мягкой 
траве с надеждой пожирая взглядом неспешное движение облаков. А трава в два 
человеческих роста простирается до горизонта этой ровной как стол земли и я знаю, конца ей 
нет и нет отсюда другого выхода, кроме этих облаков, но как достать до неба? И надежда в 
глазах сменяется отчаянием, на смену которому приходит равнодушие, ярость и снова 
надежда… А вот и тронный зал Амбера. Собралось много людей и все смотрят на того кто 
сидит на троне. Кто с надеждой кто с ненавистью, а кто со скукой. Я знаю, это не тот Амбер, 
но глядя на громадного бородатого монарха излучающего грозную уверенность я вижу 
знакомые глаза. У него другое лицо, другая фигура, но это он. Он что-то громко и сердито 
говорит в зал указывая рукой в окно, за которым заходит почему-то фиолетовое солнце. Он 
красив, мне хочется разобрать его речь, но там, за его спиной, в складках свисающей с трона 
мантии прячется чей-то тяжелый и темный взгляд и везде где он падает свет тускнеет. 
Правитель знает о нем, на его лице тоже есть отголосок тени и давит этот взгляд смертным 
грузом, но время еще не пришло… Да, это было. Рок ведет нас по пути и только оглядываясь 
понимаешь где свернул не туда. Путь редко освещен. Вот и сейчас стало совсем темно. 
Темень опускалась на комнату и вместе с ней черным покрывалом медленно пришла и 
накрыла меня с головой печаль. Прожитые годы встали передо мной и своим весом прижали 
к земле. Глядя в этот бездонный колодец, я опустил голову и закрыл глаза. Зачем мне всё 
это? Будет ли конец у моего пути? Какие Боги держат меня на этом месте? Тогда, стоя в 
центре своего Лабиринта я чувствовал цель, величие и необходимость. Ту самую соперницу 
судьбы. И чью-то мягкую усмешку со всех сторон. Я видел пути сил и знал, куда и как идти. 
А что теперь? Я несчетное число лет сижу здесь и не делаю ничего, я давно уже всего лишь 
символ самого себя и жизнь и смерть моя ничего не несут миру. 
     	Я долго сидел опустив лицо вниз и накрыв его руками. Печаль постепенно ушла из 
души. Это было всего лишь сожаление о том, что прошло и уже никогда не вернется. Отняв 
руки от глаз я заметил, что свеча давно погасла и в комнате почти темно. В углу появился 
шкаф и стол стал другой, на полу ковер, на стене миниатюра Осаки, а в углу вход в другую 
комнату. Эта обстановка до боли мне знакома. Тут я вырос, на той гитаре играл, а за этим 
столом рисовал и писал стихи. Ничего из этого уже давно не осталось и даже комната 
сгинула из дворца, но я прекрасно помню каждую пылинку в каждом углу. Каждую 
деревяшку в шкафу и все аккуратно сложенные вещи. Так все было и ничего не изменилось. 
Только сейчас на столе тускло и как-то по колдовскому светится мягким белым светом 
неведомо откуда взявшийся лист бумаги. Он здесь чужой. Он ждет меня очень давно и вот, 
наконец, его срок близится к концу. Преодолев оторопь, я встал и подошел к нему. Я вдруг 
почувствовал, что вся эта история с визитом, возможно, была просто прелюдией к чему-то 
совсем другому. Вокруг ощущалось концентрация, не то, чтобы сил, нет, а как будто просто 
внимательный, добрый и спокойный взгляд отовсюду. Что-то смутно напоминавшее ту 
усмешку, которую я ощутил первый раз выйдя из своего Лабиринта. Неужели Безымянный 
нашел наконец решение своей загадки и таким способом пришел попрощаться? Я поднял 
глаза в темень наверху и почувствовал как внимание исчезло. Если он и был, то ушел. Значит 
еще не разгадал. Я взял в руки бумагу и рассмотрел ее. Да, это тот самый лист, который я 
вытащил у Дворкина и который сгинул неизвестно куда на всё это время. Я так и не забрал 
его и уж если говорить откровенно, к концу нашей встречи вообще забыл о его 
существовании. И вот он передо мной как символ новой тайны и я снова понятия не имею к 
чему всё это? А ведь когда-то давно, мне говорили, что в моей комнате валялся какой-то 
лист и Рендом даже спрашивал что на нем написано, только я его ни разу не находил. Вот 
значит как! Действительно, сейчас лист не пустой, на нем смутно видны какие-то 
полустершиеся знаки, которые кажутся мне знакомыми, но смысл их совершенно непонятен. 
Кажется я где-то видел такие или, может, знал когда-то, но забыл? Я подошел к столу и взял 
подсвечник. Рука сразу вспомнила его давнюю форму и тяжесть. Поднеся лист к свечам я 
рассмотрел знаки. Странно, в темноте они казались совершенно другими. Как будто игра 
света и тени оживляла их и заставляла меняться. Я поводил листом, с удивлением наблюдая 
полное изменение написанного. Настоящая колдовская вещь, давно я не видел такого! Ну, 
что ж, я получил послание и могу возвращаться. Я устал от этих игр и заставлю несчастный 
лист ответить на все вопросы, пусть даже ему придется учить меня этой китайской грамоте. 
У меня достаточно сил для того, чтобы разобрать его на атомы проследить жизнь и цель 
каждого из них. Но не здесь. Этого места уже не существует и, как знать, может то, что я 
прочту здесь, станет совсем не таким или вовсе исчезнет, когда я вернусь. Тот кто послал 
его, хорошо поработал и я уверен, что лист не пропадет по дороге. А там, на маяке не 
пропадает ничего.
     	Ну вот я и дома. Послание лежало на столе, а я сидя в углу все не мог решиться 
сделать с ним хоть что-нибудь. Лист уже не светился и в тусклом свете одной свечи он 
ничем не отличался от обыкновенного куска бумаги. И тем не менее я ждал. Способ 
доставки произвел на меня исключительное впечатление. Если это действительно тот самый 
лист, то отправил его скорее всего Дворкин. Вот только я в это совершенно не верю. Что мне 
интересно, так это почему именно сейчас? Спокойные времена наступили уже достаточно 
давно и Дворкина я посещал неоднократно, да и он не всегда был домоседом и много раз мог 
торжественно вручить, сопроводив авторскими комментариями. Но не вручил. А, да боги с 
ним, с автором, какая разница, пора уже взяться за него, хватит сидеть. Что-то подсказывало 
мне, что лист не будет слишком уж сопротивляться.
     	Я встал, подошел к столу, на секунду задумался выбирая способ прочтения и решил, 
что раз уж это послание лично мне, то и способ следует применять свой собственный, 
недоступный другим. Я прижал лист ладонью к столу и призвал силу Моста. Мир, казалось, 
заскрежетал под тяжестью объединенных полюсов, но как обычно выдержал. Я направил 
мысль на суть желания, и когда силы сформировались вложил их в слова:
     - Я, Хранитель Моста, силой, которой ты лист существуешь передо мной, повелеваю, 
отвечай, что ты принес с собой? – Перед глазами возникли и причудливым узором сплелись 
разноцветные мягкие линии сил с никогда не повторяющимся узором. Медленно, как бы 
размышляя, сформировав требуемую фигуру они призрачной паутиной зависли над листом и 
тонкими ниточками слились на его поверхность. Лист неторопливо впитал линии в себя, 
прошелся маленькой искоркой по краю и, чуть погодя, засиял в темноте пронзительным 
белым светом, больно режущим глаза. Свет вливался мне прямо в мозг, стирая и растворяя 
реальность вокруг меня. Он тянул меня как мощный речной поток не оставляя сил не то, 
чтобы на сопротивление, но даже на осознание его необходимости! Поток был мягкий и 
нежный, ощущения опасности не вызывал, да и места по которым он проходил казались мне 
смутно знакомыми, хотя я и не был уверен, что раньше тут бывал. Откуда-то я понял, что вся 
эта белизна суть лист, а я путешественник по истории в нем заключенной. Чуть позже, 
передо мной появился резко очерченный зеленоватый невероятно сложный знак и я понял 
или вспомнил его. Он был во мне всегда, он есть в каждой твари на свете, потому что он и 
есть свет. Это великий знак Утра Мира, тот который невозможно представить и невозможно 
изобразить, тот который уже не существует и, может быть, никогда не существовал. Однако 
вот он, ясно видимый и почти понятный. Я чувствовал громадную заключенную в нем силу, 
чуждую всему, что я знал раньше. Я бы наверно смог до конца разобраться с ним, он был 
похож на Лабиринт и мягко приглашал меня к себе, тянул вперед и обещал узнавание 
значительно большего, ибо он есть суть движения, суть любопытства и суть первой мысли. 
Он давал только направление и толчок. Только вот чем ближе я к нему подходил и лучше 
понимал куда я двигаюсь, тем дальше и размытее становился вход. Постепенно я осознал, 
что чем яснее становится цель и быстрее движение, тем дальше я ухожу от места где оно 
начиналось. Наслаждаясь движением, я неминуемо изменял знак, а стоять на месте не мог, 
там не было никакого места, только одно движение и цель. Мне не хотелось этого делать, 
знак был теплый и мягкий он дарил ни с чем сравнимое чувство понимания и уверенности. 
Чувство бездонной глубины, которое плавно уходило. Потом я понял почему он не 
существует, почему его нельзя изобразить. Такова его природа – чем ближе его узнаешь, тем 
дальше от него уходишь. Так и я, узнавая и ощущая его уже понимал, что знак меняется под 
моим взглядом. Он тихо и незаметно перелился в знак Первого Усилия, за которым 
постепенно разворачиваясь потекла спираль движения. Знаки сменяли друг друга их 
движение ускорялось и я уже не очень-то различал, что там мелькает передо мной. Кажется 
весь калейдоскоп вернулся к началу и опять завертелся, но я уже плохо воспринимал 
происходящее, все плыло и перемешивалось. Я исчез, может быть умер, может только 
родился, а может просто заснул. 
     Не знаю, сколько времени я путешествовал. Там, внутри, время не всегда существовало, 
отчетливо помнился только первый его момент переполненный вечно меняющимся 
ощущением, который наверно и есть Время. Я даже не знаю, когда все это закончилось. 
Просто в какой-то миг я осознал себя стоящим на верхней смотровой площадке маяка. 
Передо мной неспешно разворачивался вид одного из бесчисленных, прекрасных и 
грандиозных Амберских закатов. Был тихий, похоже весенний, вечер. А может сейчас, как и 
тогда, была ранняя осень, не так уж это важно. Теперь я знал, что все это был сон, или есть 
сон. И так же как во сне – я не мог отчетливо вспомнить, что я там было. Осталось ощущение 
прекрасного, пронизывающий белый свет, чувство движения к цели, обрывки странных 
фигур похожих на Знак Лабиринта, чьи-то мысли кусками засевшие в голове и ощущение 
полета. Полета над всем миром и видимой сверху громадной панорамы событий прошедшего 
времени и, кажется даже, событий будущего. Все в тумане, обрывками и в то же время четко 
и контрастно. Одно слово – Сон. Да, именно так – с большой буквы. 
     	С тех пор прошло много времени, но мысли о прочитанном на листе постоянно 
возвращались ко мне. Я все так же ничего не мог как следует вспомнить, один сплошной 
поток образов от которого дико болят виски и надолго темнеет в глазах. Ну кому нужно 
послание, которое нельзя запомнить? Никакой ясности в голове не появилось. Иногда я 
видел обрывки виденного во сне и просыпался утром с тем же ощущением света и так же 
основательно забыв содержание. Иногда, правда, оно приходило ко мне наяву, как будто 
воспоминание о другой жизни. Тогда у меня неожиданно решалась какая-нибудь проблема 
или я вдруг начинал торопиться сделать какое-то, казавшееся ненужным, дело или наоборот 
бросал недоделанное. Рациональных объяснений у меня иногда и вовсе не было, просто 
приходившее чувство правильности не оставляло выбора. Я с уверенностью маньяка знал, 
что по-другому нельзя и невидимая стена останавливала меня. Как будто я стал 
компьютером с запрограммированным набором реакций. Конечно, я пробовал идти 
наперекор невидимому программисту и он никогда не приводил более весомых аргументов 
чем эти самые ощущения, но, в конечном итоге всегда оказывался прав. Постепенно я 
привык и стал доверять неведомому советнику. Я часто заранее знаю чем закончится то или 
иное дело и мне не нужно лезть в высокие магические материи чтобы это знание получить, 
оно уже внутри меня. Иногда мне кажется, что паря в том Сне над поверхностью мира и 
наблюдая его жизнь я видел внизу самого себя и нынешнего и того кем я был когда-то и, 
может даже того, кем буду и уж наверняка видел не только себя самого, но и других, 
снующих в разные стороны мимо. 
     Лист с тех пор онемел и несмотря на мои старания отказался что-либо добавить или хотя 
бы повторить представление. Теперь я знаю, что так и должно быть, лист перелил знание в 
меня и тем самым стер его со старого места. Это знание теперь часть меня, как Лабиринт 
Дворкина или Мост. Только я оказался неподходящим вместилищем. Видно отправитель 
ошибся в расчетах и я получил посылку не вовремя. Может быть потом, когда-нибудь, я 
буду готов. А может никогда не буду, ведь понять все это в полной мере может лишь тот, кто 
пережил. Среди моих знакомых есть только один кандидат на должность такого демиурга и я 
не хотел бы оказаться на его месте. Это все слишком высокие материи, чтобы приносить 
какую-либо пользу в жизни и поэтому никогда особенно не интересовался ими. Вот теперь 
пришло время. Только к сожалению по доставшимся мне отрывкам и туманным 
пророчествам сложить что-то довольно трудно. Единственное, что я пока могу сделать, это 
попытаться привести все мои прозрения и сны в систему. Правильным методом мне 
представляется попытка изложить, что возможно на бумаге, в незыблемой и неизменной 
форме, доступной для анализа и размышлений. Это трудно и я прекрасно сознаю, что вместе 
с приходом ясности и логики может исчезнуть смысл, но иначе я не могу. Мне нужно 
попробовать изложить все без переменностей и туманностей. Или наоборот, отдавая дань 
интуитивному методу, со всеми ними без исключения. Возможно, тогда я смогу 
восстановить, а может просто вспомнить, что было в послании. Плохо только, что большая 
часть снов представляет собой искаженные воспоминания о моей жизни и жизни других 
людей, а совсем не отрывки ощущений от путешествия. Иногда я даже вижу одни и те же 
события в разных вариантах. Это совсем не упрощает мою задачу. Я когда-то уже 
развлекался историческими записками и даже имел в этом успех. Теперь похоже развлечение 
превращается в занятие необходимое мне самому. 
     	Вот так и родилось у меня решение вернуться к запискам. Сейчас многое из 
пережитого кажется наполовину забытым, а многое забылось совсем и возможно 
основательно перемешалось с новопроиобретенными снами. Некоторые вещи я опустил, так 
как имею подозрение, что эти части головоломки ещё не собраны окончательно и только 
время может дать ответ какие из них найдут себе место, а какие нет.
     	Исходя из этого, однажды поздним вечером, установив особенно жирную свечу, я 
полез за какой-нибудь бумагой и обнаружив только негодные огрызки, вспомнил тот лист и 
в который раз подивился предусмотрительности отправителя. Я вынул злополучный, теперь 
уже совершенно немой кусок бумаги, размножил его в достаточном количестве и положив на 
стол начал писать.
    


     Сон  I
     Лис в янтаре.
     
     - О великая, затмевающая своим блеском все миры, о вездесущая и всезнающая, к тебе 
единственной  обращаюсь и на тебя единственную храню надежду. Никто кроме тебя не в 
силах озарить каждый мельчайший уголок мира своим светлым присутствием. Где бы я ни 
был, я всегда чувствовал на себе твой нежный и удивительный взгляд. Только ты все знаешь, 
все видишь. Даже там где нет ничего и никого, где второй после тебя творит свои фантазии 
из пустоты и возвращает в мир незримой силой мысли. Я видел, что даже время не властно 
над ним. Никто не в силах изменить ход его мысли, настолько она точна. Никто не может 
увидеть результат его трудов до их завершения, никто не знает ничего о нем самом. Только 
ты. Я знаю, ты была там. Я видел недоумение Отражающего, этого ничтожного рядом с 
тобой Cоздателя, когда его миры размывались одной лишь силой твоего присутствия. Все 
считают его самым могущественным и все боятся его, кроме тебя. Я видел как он мечется в 
недоумении и страхе, что есть кто-то превыше него, в ничтожном бессилии своем пытаясь 
разглядеть соперника. Но тебя никто не видит, никто не знает. Только когда ты сама этого 
хочешь. Ты выше всех, силу твою некому измерить и некому смотреть на тебя прямо. Все 
склонились перед тобой…
     Темная фигура в невыносимых лохмотьях согнулась в три погибели у подножия 
величественной пирамиды. Ее голова зарывшись в пыль не поднималась вверх и руки 
бессильно сжимались и разжимались теребя сухую грязь. В этом месте он был чужой. Здесь 
все было иначе, не так как он. Красота и уродство, сила и слабость, чистота и грязь. Мир 
вокруг был девственно чист. Казалось само понятие «несовершенства» было ему чуждо. 
Смотреть на него и думать о чем-то другом нельзя. Бросить на него взгляд и остаться 
прежним невозможно. Может это будет смерть от осознания своего ничтожества, может 
сумасшествие, но скорее просто физическая невозможность быть чем-то иным кроме 
дозволенного невидимыми силами совершенства. В этом мире совершенство всемогуще, оно 
задает правила и незваным посетителям здесь места нет. Они здесь просто не существуют.  
Безымянный странник похоже знал об этом и, несмотря на забитое пылью лицо, не открывал 
глаз. Он несомненно обладал могуществом какого-то странного рода ибо многие 
выглядящие несравненно приличнее и явно могущественнее чем он так и не смогли найти 
путь в заветное царство. Их тут не хотели. К ним выходили иногда в какой-нибудь другой 
мир, но путь сюда открывался не многим и уж совсем не тогда, когда им этого хотелось. Тут 
все решали хозяева. Или хозяин. Или хозяйка. Странник похоже считал их женщиной, но 
почему он так делал, знал только он. 
     За ним не было следов. Вся эта грязь и лохмотья была принесена вместе с ним из 
ниоткуда. Только рядом с гостем, на нем и в складках его рваного темно-пурпурного 
балахона. Гость явно чувствовал это и старался сжаться в маленький и незаметный комочек 
и все это несмотря на то, что его шепот призывал верховного правителя, главного мага, 
первого среди всех. Он смиренно просил о невозможном. Каким чудом он оказался тут, было 
неведомо даже всезнающей богине – хозяйке окружающего совершенства. Его быть не 
могло. Очевидность противоречила ходу вещей. 
     Не смотря ни на что, его униженный и просящий шепот существовал. Он монотонно и еле 
слышно бил в землю у подножия пирамиды. Этот чужой звук был слаб, но неуместностью 
своей обретал силу грома. Он появился сам и это несомненно требовало вмешательства 
хозяев, причем совершенно ясного и простого – убить. А потом забыть и старательно 
уничтожить следы принесенного им с собой вселенского свинства. Только одно 
останавливало их. О нет, совсем не чувство гостеприимства, тут его никогда не 
существовало. В этом месте безраздельно властвовало совсем другое. Это можно назвать 
любопытством, но только в той мере как маленький холмик на земле подобен громадной до 
небес пирамиде. Это можно назвать недоумением, ровно в той же мере как капля подобна 
морю. Факт оставался фактом – слабый и усталый странник был еще жив и мало того, 
продолжал осквернять мир своим несоответствием.
     - О великая, когда я был у начала времени, я не искал тебя, я тогда ничего о тебе не знал, 
прости мне мое невежество. Я только видел Углубленного в его тщетных попытках 
избавиться от всего ради себя. Ха, этот ничтожный раб своей силы возомнил, что может 
убить то, что жило еще до его ненужного рождения. Он ближе всех к тебе, я знаю, но ты 
превыше. Все его старания – лишь безмолвная молитва на твой алтарь, хотя он даже не знает 
какой силе служит. Он так и будет вечно сидеть на одном месте, тужась избавиться от того, 
чего никогда не имел. Воистину мелок тот, кто не знает зачем его жизнь. Он думает, что 
познав себя он достигнет совершенства и это будет смешной конец его лишнему 
существованию, потому что совершенства в нем ни на грош. Он так давно сидит, что его уже 
трудно отличить от простого камня на пути. Только ты держишь на свете этого несчастного 
самовлюбленного, который в безликости своей тебя не замечает. Но я вижу. Еще тогда я 
понял бесполезность его стараний и оценил тупик его жизни. Ты - невидимый свет на пути 
таких как он. Тогда я первый раз заметил твой свет. Многие завели последователей и стало 
трудно найти истинный путь. Эти мелкие демоны шумят и сбивают с толку. Трудно 
усмотреть в  них сущность, порой кажется, что ее там и нет вовсе. Каждый из них мнит себя 
единственным богом и порой сам не знает кто он такой и во имя чего проходит его жизнь. 
Почти невозможно добраться до их сути. Но я прошел этот путь. Только ты можешь оценить 
как сложно вывести Углубленного из себя и каков его прием после этого. Для тебя это проще 
простого, но я меньше пыли у твоих ног. Мне многое дается с трудом и мне пришлось долго 
ждать у его ног, пока ты своей неугомонностью не пробудила на время этот колодец моих 
надежд. Отблеск твоего взгляда в его пустых глазах дали мне намек. У начала времен можно 
забыть не только зачем пришел, но и зачем живешь. Можно забыть себя настолько, что 
просто исчезнешь из мира навсегда и никто не вспомнит тебя и не оживит своей памятью, 
потому что умрешь за порогом, где нет времени и нет памяти. Но даже такой ничтожный как 
я становится сильнее, если его путь освещен сиянием великой богини. Я не забыл. Я смог 
уйти от него. Я у твоих ног. 
     Тихий, упорный, неистовый шепот. Странник явно был готов умереть, но добиться 
своего. Это могучее заклинание призывающее бога. Кто-нибудь из богов всегда откликается 
на такую просьбу. Даже если в конечном итоге им оказывается бог смерти. 
     Повинуясь невысказанному до конца отчаянию, на самом верху пирамиды началось 
изменение. Лучи света замедлили свой неумолимый ход и остановившись соткали в воздухе 
призрачную фигуру. Ее невозможно увидеть, но ее присутствие можно ощутить и через это 
ощущение дать ей внешность. Вид ее выражал неопределенность и столь чуждую этому 
месту незавершенность. Как будто фигура пребывала в нерешительности относительно 
своих дальнейших действий. Несмотря на это в ней сразу угадывался хозяин. Повелитель 
мира. На языке обитателей тех странных мест он назывался Сияющий. Это не было его 
личным именем, а скорее обозначало породу существ определенного типа. В разных местах 
их могли назвать и богами и духами и демонами, они и были таковыми ведь язык не 
совершенен и не пригоден ни для чего, кроме навешивания пустых ярлыков. К счастью тут к 
названиям и именам относились безразлично, хотя в других местах это было совсем не так. 
Фигура расположилась на краю уходящей к основанию пирамиды бесконечной лестницы и 
по всей видимости приготовилась слушать дальше, только теперь ее вид вызывал ощущение 
любопытного лисенка. 
     Ее появление не прошло незамеченным, все вокруг сразу откликнулось разными цветами, 
мир ожил и, если можно так сказать, перешел от одного совершенства к другому. Странник 
встрепенулся ощутив перемену в окружающем, и прижавшись головой к ступени пирамиды, 
продолжил:
     - Ты, всесильная в своем знании, не нуждаешься в изложении моей просьбы, ибо знала о 
моем появлении всегда. Ты знаешь все обо всех. Твои следы я видел везде. Ты знаешь 
глубину моего отчаяния и чем я готов отплатить за услугу. Это все, что у меня есть. Если оно 
не нравится тебе, скажи мне о своей цене и возможно я смогу заплатить ее так или иначе, 
ведь я бываю в таких разных местах.
     Скопление света наверху приняло решение. Любопытство правило этим местом и для 
него не было возможности отказаться от такого случая, ведь несмотря на уверенность 
странника, богиня так и не смогла понять по его внешнему виду кто он такой и чего ему 
надо, хотя до сих пор она была уверена, что это невозможно. Она смутно помнила его в 
разных местах, с таким же отчаянием в глазах и в таком же тряпье бредущего по дорогам 
миров, но никогда не обращала на него внимания и к ее собственному удивлению тайна его 
рождения отказалась предстать перед ее всезнающим взором. И кроме того ей было очень 
интересно, как он умудрился сюда попасть не поставив ее в известность и не спросив 
разрешения? По всему выходило, что это чрезвычайно могущественное существо, но вид и 
его поведение противоречило и этому заключению. Он умудрился поставить ее в тупик, чего 
не случалось еще никогда. Она примет его. Лично. Несмотря на его вид, он несет с собой 
нечто значительно большее, чем его наверняка ничтожная просьба, которую не составит 
труда выполнить. 
     Сразу вместе с этим мир потускнел и утратил большую часть своих чудес. Как будто на 
него накинули полупрозрачную вуаль. Теперь это был почти обычный мир, на него можно 
было смотреть, его звуки можно было слушать. Он приспособился под гостя. В новом 
обличии мира, гость не так уж сильно выделялся в окружающем и грязь, и пыль теперь 
встречались не только рядом с ним. Богиня покачала головой и продолжала ждать. 
     Снова почувствовав перемену, странник судорожно вдохнул смешанный с пылью воздух 
и медленно, закрываясь ладонями и не поднимая головы, открыл глаза, уставившись прямо в 
землю под своим носом. Лицо его приобрело выражение восторга и надежды. Еще не совсем 
веря в случившееся он осторожно повернул голову направо и, скосив глаза, обозрел 
окрестности. Его взгляду открылся обычный неопределенного вида куст закрывающий все 
остальное. Осмелев, он приподнял голову и медленно встал на колени. Пронзительная 
ясность окружающего навалилась на него и он в восторге ахнув нагнулся, упершись в землю 
руками и снова на миг зажмурившись. Потом он медленно,  расставив руки, словно опасаясь 
потерять равновесие и упасть, встал и оглянулся. 
     Прямо перед ним уходила куда-то ввысь бесконечная лестница пирамиды сделанная из 
зеленоватого, немного прозрачного камня, с небольшими то темными, то светлыми 
вкраплениями и прожилками. Камень был очень похож на янтарь, если бы существовал 
янтарь зеленого цвета. Стена пирамиды простиралась влево и вправо неведомо куда. 
Странник знал, что она не бесконечна, но с того места где он стоял обзор был невелик, а 
оглядываться назад ему сильно не хотелось. Может он боялся оказаться спиной к столь 
желанной богине и тем оскорбить ее, а может не хотел смотреть на обратный путь до того 
как в нем возникла необходимость. Чистой воды суеверие, но странник за долгие годы 
привык доверять своему шестому чувству. Поэтому он не особенно почтительно 
разглядывал круто уходящую вверх лестницу с изрядного размера ступенями, приходил в 
себя и ждал. Нечего было и думать подниматься по ней. Этот поход мог занять значительно 
больше времени, чем и без того нетерпеливая богиня согласна была ждать. 
     В этом мире время не властвовало безраздельно как почти везде. Здесь и только здесь оно 
тоже было гостем, причем не всегда желанным. Поэтому трудно было сказать, что тут 
вообще происходит, а что нет. Тем не менее, здесь была своеобразная мера, позволяющая 
упорядочить последовательность событий. Гость похоже нащупал ее, когда перестал 
качаться в разные стороны, растопыривая для равновесия руки. Постепенно он даже 
научился отождествлять эту меру привычным ему образом. Тогда он осознал, что уже 
довольно давно стоит у подножия и ничего не происходит. Он понял, что хозяева видят его 
и, еще не до конца веря своей удаче, разгладил изношенный балахон и севшим голосом 
произнес:
     - Я готов.
     Внимание богов все еще было с ним и мир тут же сузился в один длинный прыжок, 
заканчивающийся на вершине. Боги этого места явно не были лишены чувства юмора и 
странник вернулся в мир на узком одиноком постаменте на невероятной высоте  верхнего 
края пирамиды. Он охнул и низко присел. Ради такого случая исчезли все облака и не было и 
следа туманной дымки, осталась только вуаль. С верха пирамиды открывался вид весь мир. 
Он был пронзительно прекрасен даже сейчас, когда большая часть его чудес стала тусклой и 
незаметной. Мир был устроен так, чтобы с пирамиды можно было увидеть любой его 
кусочек, да и не только его если разобраться, богиня часто этим пользовалась, но страннику 
было далеко до ее возможностей. Его мозг просто не справился с этой задачей, заставив его 
снова рефлекторно зажмуриться и прикрыть глаза руками. 
     Тот, кто имел нахальство привлечь внимание богов всегда должен быть готов к 
неожиданностям, боги непредсказуемы и капризны. Вот и сейчас как бы в насмешку над 
неловким гостем, отказавшимся восприять красоту, задул легкий ветерок, силы которого 
оказалось, однако достаточно, чтобы закрывший глаза странник потерял равновесие и 
неловко взмахнув руками, шлепнулся с постамента на зеленую поверхность пирамиды. Надо 
отдать ему должное, глаз он при этом не открыл и растянувшись на полу спокойно ждал 
продолжения. Богиня явно давала ему время прийти в себя и осознать, что насмешливый 
ветерок мог подуть и совсем в другую сторону. Не дождавшись, гость неопределенно 
хмыкнул и не торопясь поднялся. Теперь, когда он стоял в полный рост, стало заметно, что 
он достаточно молод. Ему можно было дать тридцать – сорок лет, хотя на самом деле его 
возраст был больше, намного больше. Это прорывалось в некой общей неподвижной 
усталости лица и тяжелом взгляде серых глаз. Он был красив редкой разновидностью 
внутренней красоты, которая не видна с первого взгляда. Это красота движения, выражения 
лица, мимики. Красота мысли и души, лучащейся в глазах и едва заметной улыбке. У него 
была худощавая фигура, которая выглядела совсем бесформенной из-за балахона, тонкое, 
благородное лицо и расслабленное спокойствие человека, давно преступившего свой страх 
смерти и заботящегося только о достижении цели. Вот и сейчас он с неторопливым 
достоинством осматривался, ожидая продолжения. 
     Он стоял на громадной, ровной как стол площадке, представляющей собой срезанную 
верхушку пирамиды, окруженную невысоким в пол-локтя бортиком.  Вдалеке, прямо перед 
ним, возвышался огромный пустой трон из того же камня, разве только более светлого и 
более прозрачного. Трон был совершенно монументального типа, с солидного размера 
основанием и пустым каменным креслом в центре. Верхний край его терялся в небе, а в 
ширину он занимал всю пирамиду, оставляя только узенький проход по краям. 
     - Присаживайся гость. – В полной тишине прозвучал мелодичный женский голос: - Твои 
старания оценены по достоинству.
     Никто не знает, имелась ли ввиду проникновенная речь у подножия или богиня просто не 
решила, как встречать такого странного гостя. Тот, ни секунды не раздумывая, сделал шаг в 
направлении трона. Мир снова сузился и этого шага хватило ровно на требуемое расстояние. 
С явным удовольствием и без тени сомнения странник сел на трон и спросил у лучей света 
порхающих перед ним:
     - Могу ли я надеяться, госпожа света?
     - Мы будем говорить, – последовал ответ. – Расскажи мне о себе.
     - Смогу ли я сказать тебе что-то новое? Весь мир у твоих ног, никто и ничто не укроется 
от твоего взгляда.
     - Ты найдешь желаемое в своем прошлом. – прозвучал уклончивый ответ. Странник явно 
не ожидал такого. Он с трудом поборол выражение удивления и сомнения на лице.
     - Прости мою дерзость богиня, но разве есть в мире неведомое тебе?
     - Пришедший сюда должен знать, что всемогущества нет, это только сказки мельчайших 
духов, придуманные для возвышения их гордости. Мне нет в этом никакой нужды. 
Рассказывай, мне интересно.
     Странник, собираясь с мыслями, немного помолчал. Он не был готов к такому повороту 
разговора. Как все ищущие решения у богов он надеялся, что если он сможет заплатить 
должную цену и точно выразить свое желание, то боги выполнят его просьбу. На то они и 
боги. Если им ничего не нужно от людей, то они давно перестали бы вмешиваться в их 
жизнь. Поэтому он заранее старательно заготовил формулировку своего вопроса и желания, 
много раз сравнивал разные варианты и отбирал лучшие. Он знал, что боги смешливы, умны, 
подчас злонамеренны и коварны. Его долгая и богатая событиями жизнь давала ему 
достаточно оснований для такого вывода. Еще он знал, что если слово сказано и сделка 
заключена, то ее почти всегда выполнят. Кроме того, он умел видеть правду, даже если 
говорил с богами. Проблема заключалась в другом. Сама того не зная, богиня очень близко 
подошла к вопросу, который он принес с собой. Причем в таком виде, что становилось 
невозможно ей отказать, иначе никакого продолжения разговора не выйдет. Кто знает, как 
она себя поведет в случае отказа. Она не была ни злой, ни доброй, ни справедливой, но 
хорошо умела быть любой. Из всех других она нравилась ему больше всего. Может быть 
потому, что он сам был очень любопытен и хорошо представлял, чем кончаются обманутые 
ожидания. Осознав, что особого выбора у него нет, Странник вздохнул и начал вспоминать.
     Его жизнь для него самого была сплошной загадкой. Начать с того, что он не помнил или 
точнее не знал кто он такой. В большинстве окружающих его миров каждый человек 
измерялся своими возможностями. Это давало ему имя и жизненный путь. Некоторые были 
бессмертны, некоторые нет. Каждый бессмертный обычно умел нечто такое, что кроме него 
ни у кого не получалось или получалось значительно хуже. Именно это, а не их 
божественное происхождение, как часто полагали они сами, давало им бессмертие. С уходом 
каждого их них мир терял что-то основательное и богам приходилось компенсировать его 
отсутствие. Странник считал, что боги ленивы и не любят заниматься воспитанием и 
обучением нового мастера и именно поэтому дают бессмертным силу оживать, когда другой 
на их месте умирал. За это качество бессмертных часто называли демонами, но настоящих 
демонов среди них было мало. Странник умел их отличать от людей, он вообще умел более 
чем достаточно и часто его умение удивляло даже величайших, но он не был бессмертным в 
обычном смысле. Он просто не знал мог ли он умереть. До сих пор ему всегда удавалось 
избежать обычного для многих конца, не прибегая к помощи богов. 
     Начать с того, что он мог переходить из одного мира в другой. Собственно он не 
представлял себе места куда он не смог бы попасть. Обычно ему было достаточно знать куда 
он идет, но даже те места где он никогда не бывал раньше, были открыты для него. Это 
могло бы стать его уникальным качеством, но с некоторых пор появилось достаточное 
количество и людей и демонов, которые тоже это могли. Когда Странник это выяснил, то 
после некоторых исканий, обнаружил, что эти люди ухитряются пользоваться силой богов 
каким-то необычным, не совсем понятным для него образом. Оказывается, существовал 
мистический ритуал посвящения какому-либо богу или сильному демону, в результате 
которого каждый выживший приобретал часть необычных качеств покровителя ритуала. По 
его разумению это должно было раздражать богов, потому что их силой пользовались без 
спроса и как попало, но боги, по крайней мере внешне, относились к этому безразлично и 
даже умудрялись находить в этом какое-то удовольствие. Может они просто ничего не могли 
с этим сделать? Страннику трудно было такое представить. Он знал силу богов на 
собственной шкуре. Как бы там ни было, это качество перестало быть уникальным и не 
могло служить основой для имени. 
     Он был умен и хитер. Среди могущественных эти качества почти не водились, ибо были 
им совершенно без надобности и это тоже могло бы стать основой для имени, но в нижних 
мирах эти качества не являлись чем-то необычным. Причем чем ниже мир, тем больше там 
хитрецов и умников. Странник много путешествовал дорогами смертных и хорошо знал цену 
искусству выживания. В нижних мирах всегда было очень много народа и жизнь ценилась 
мало. На место умерших приходила новая смена и жизнь в целом напоминала вечную 
мясорубку, когда отработанное мясо снова идет в пищу. Там редко появлялось нечто 
необычное, потому что повседневная борьба за выживание отбирает много сил, ничего не 
оставляя для работы на вечность. Поэтому многие демоны из брезгливости обходили миры 
где обитают смертные. Другим было не интересно. Зато третьи просто таки вросли в него 
корнями до такой степени, что мир начинал приобретать их качества и даже плодить себе 
подобных. Странник мысленно пожал плечами. В глубине души он был уверен, что смертен 
и может быть поэтому хорошо понимал эту необычную жизнь. Как бы оно ни выглядело со 
стороны, эти люди считали свою жизнь настоящей, а уж их смерть точно была таковой. Он 
не жаловал великих и мелких богов находивших интерес в разглядывании человеческой 
каши.
     Еще он был чрезвычайно чувствителен. Ему достаточно было попасть в мир, чтобы почти 
сразу определить кому он принадлежит, кто его создал и даже немного предвидеть его 
будущее. Он мог найти путь из любого мира к его создателю так же ясно, как чувствовал 
откуда дует ветер. Не так давно он понял, что кроме тех кто способен создавать миры есть 
кто-то еще. Он назвал их Сияющими, потому что свет каждого из них принизывал любой 
мир насквозь и уходил дальше. Все живое и не только живое в разной мере пропитывалось 
этим светом и при некотором старании и умении его можно было увидеть, а путешествуя, 
определить источник этого сияния. Так Странник нашел одного из них. Он назвал его 
Углубленным, потому что тот как камень сидел уставившись сам в себя и ничего вокруг себя 
не замечал. Парадоксально, но именно его отраженный свет встречался чаще остальных. 
Увидеть его отблеск и коснуться своим сознанием его сущности, означало подобрать ключ к 
его миру и когда Странник выразил это понимание мыслью, он прошел к нему. Порой ему 
казалось, что для него нет ничего невозможного в смысле определения направления куда 
идти, чтобы найти то, что ищешь. Но имелись и исключения. В мир некоторых Создателей 
он не попадал ни разу. Хотя может он просто никогда не хотел этого достаточно сильно. 
Среди Создателей были разные и не всегда приятные личности. В то же время существовало 
полно демонов, которые шастали туда и обратно без всяких проблем. В общем, и здесь он 
был не уникален.
     Единственное чем он заслужил некое подобие имени, так это тем, что не любил сидеть на 
одном месте. Он все время что-то искал, что-то не слишком понятное для него самого. Ему 
всегда чего-то не хватало, чего-то туманного и неопределенного. Можно даже сказать, что по 
жизни его вело некое томление духа. Он не мог выразить словами цель своих поисков, но 
четко знал, когда пора сниматься с места и уходить. Просто в какой-то момент им овладевала 
тоска и он уходил. Это было непонятно. У него всегда было все, чего он хотел. Порой 
достаточно было захотеть чего-либо и оно тут же появлялось за поворотом дороги. Странник 
знал, что миров много и во многих из них есть именно то, что ему надо. Вот только он 
никогда не находил того главного к чему он всегда стремился и за которым тосковал. Ему 
было трудно сказать, что это, но он был уверен, что не пройдет мимо если случайно 
встретится с ним. В любом случае он устал от такой жизни и обращался ко многим, 
казавшимся достойными доверия за советом, но ничего кроме отговорок и разного рода 
диагнозов не получил. Хуже всего было то, что эта тоскливая тяга к поиску, действительно 
иной раз принимала форму чуть ли не мании. Стоило ему задержаться в каком-то 
полюбившемся мире и вскоре жизнь превращалась в муку, все начинало падать у него из рук 
и хотелось идти и идти, заглядывая во все дыры и открывая все двери по пути. Часто после 
таких приступов он плохо помнил, кто он такой и что было с ним раньше, а учитывая 
странность мест где он иногда приходил в себя, то вполне мог когда-нибудь и вовсе 
потеряться. Каждый раз после такого приступа ему приходилось начинать свою жизнь 
сначала. Нынешний нормальный период длился уже достаточно долго и только этим 
объяснялись его успехи.
     Если бы не это, он мог бы заняться чем-нибудь интересным или, в конце концов, просто 
осесть и выяснить, наконец, на что хватает его сил и тем самым заслужить себе имя и место в 
жизни, но нигде не мог остановиться надолго. Поэтому он до сих пор носил совершенно 
неприметное прозвище Странник, больше похожее на кличку и пригодное только для 
обозначения лишенного индивидуальности смертного. Его не беспокоило отсутствие имени, 
он хотел знать кто он такой и что с ним такое происходит. И вот теперь, когда он нашел 
носительницу имени Всезнающая, она, похоже, сама готова задать ему этот же вопрос.
     - Ты прав, Странник. – неожиданно прозвучал в возникшей тишине, тихий женский голос. 
– Это действительно одно их моих имен, но его составляющими являются размышление и 
анализ. Так часто бывает, ты сам любитель разгадывать головоломки, а твоя история самая 
загадочная из тех, что мне приходилось слышать. Скажи мне, а почему ты так странно одет?
     - Это не всегда зависит от моего желания – гость смущенно пожал плечами. – Миры 
сильно отличаются друг от друга и никогда не знаешь в каком виде там можно жить до того 
как туда попал. Я как-то трансформируюсь.
     - Так ты не знаешь своего истинного облика?
     - Да, госпожа. Но ты наверно можешь его определить.
     - Это все части одной головоломки. Размышление и анализ – это единственная твоя 
надежда, но это требует терпения. Ты путешествуешь так давно, что твой след теряется у 
Хранителя Времени. Ты сам признался, что побывал в мире Углубленного, а ведь Хранитель 
только его слуга. Общение с Углубленным могло полностью изменить тебя и сделать 
другим. 
     - Я сохранил память о визите и помню свое возвращение.
     - Я знаю, но память только одна из частей твоей личности. А что ты собираешься 
заплатить мне за ответ, -   с лукавыми интонациями спросила богиня.
     - Теперь это зависит от того, какой он будет.
     - А ты не находишь логического противоречия в том, что называешь меня Всезнающей и 
надеешься утаить нечто важное для нашего разговора.
     - Я думал об этом.- вздохнул Странник. – Но так ничего и не придумал. В конце концов, 
вся моя жизнь иногда кажется мне логическим противоречием. Так почему я должен делать 
исключение в тот раз, когда я наконец-то могу его разрешить? Кто я такой, чтобы решать, 
что тут важно, а что нет.
     Богиня звонко рассмеялась:
     - Браво, Странник! Ты заслужил право находиться здесь независимо от того, смогу я дать 
тебе ответ или нет.
     - Ты единственная, кто может.
     - Должно быть так. Ты готов остаться здесь на некоторое время?
     - Если это необходимо.
     - Решено.
     Почти сразу после этого на узком бортике по краям пирамиды, стали появляться 
призрачные фигуры в одеждах немного напоминающих тоги. Когда их изображения 
уплотнились, они повернулись к Страннику и уставились на него своими зелеными 
тянущими глазами. Они шевелили губами и казалось что-то говорили, но Страннику не 
удалось расслышать ни звука. Их взгляды волнами накатывали на него, они не были 
враждебными, это были мягкие, спокойные, любопытные существа. Они думали и изучали. 
Они не желали ему зла и не собирались делать добро и Странник отдался этому 
неторопливому, убаюкивающему течению мыслей.
     Что было потом, он помнил плохо. Смутно казалось, что он висит в полной темноте, в 
совершенно счастливом состоянии. Никуда не хотелось идти и впервые в его долгой жизни в 
этом просто не было необходимости. Он и так был везде. Осматриваясь вокруг, он 
одновременно чувствовал свой собственный взгляд внутри себя. Это было настолько 
интересно, что он забыл про все остальное и летал в этом странном сне куда хотел ничего не 
желая и ни к чему не стремясь, пока темнота не поглотила его окончательно и от него не 
осталось ничего.
     Когда он пришел в себя, монахов уже не было. Оказалось, что в этом мире тоже бывают 
рассветы и с пирамиды открывался прекрасный вид на один из них. Вот только светило 
никак не могло решить двигаться ему дальше или продолжать наслаждаться легким 
утренним ветерком. То ли вуаль стала прозрачнее, то ли хозяйка забыла сохранять ее 
плотность, но мир стал несравнимо ярче чем раньше. Этот мир был вполне самостоятелен и 
мог сам принимать решения о своем внешнем виде. Как ни странно, эта яркость уже не так 
сильно била Страннику в глаза. Он не щурился и не прикрывался ладонями, а наоборот, с 
явным удовольствием уставился на происходящее. Он понемногу привыкал к обстановке и 
чувствовал себя настолько хорошо, насколько это возможно. Вспоминая свои видения, он с 
удивлением понял, что богиня таки смогла сделать нечто такое, чего с ним никогда еще не 
происходило. Из его души на короткое, но сладостное время ушла вечная тоска и вечная 
жажда странствий. Там в видении он никуда не шел и ни о чем не жалел. Выходит ей все-
таки удалось найти ответ и он не зря глотал пыль у подножия ее дома. Несмотря на то, что 
сейчас весь груз его души уютно покоился на своем обычном месте, ему стало легче. Теперь 
он знал, что так было не всегда и перед ним, может быть впервые за его долгую жизнь, горел 
огонь надежды. 
     - Я вижу жизнь в моем мире идет тебе на пользу, Странник. – мягко вмешался в рассвет 
голос хозяйки.
     - Уверен, что так. Могу я задать тебе вопрос?
     - А почему нет? Ты и так уже освоился здесь как никто. Даже мои слуги завидуют тебе.
     -  Почему я никогда не видел тебя? Только твой голос и твой мир.
     - По большому счету мой мир и есть я, так что ты ничего не потерял. И кроме того ты уже 
и сам почти догадался.
     Странник бросил быстрый взгляд на спинку своего кресла:
     - Значит настоящий трон с той стороны, а я сижу на стульчике для гостей? – 
утвердительно спросил он.
     - Ну, трону там как раз делать нечего, но в остальном ты прав.
     - А что будет, если мы встретимся без стены между нами?
     - Ты умрешь. – мягко прошелестел ветер.
     - Но ты бы хотела иногда встречаться со своими гостями без лишних препятствий? 
     На этот раз молчание затянулось. Сам того не зная Странник затронул одну из больных 
струн души хозяйки. У нее тоже была своя проблема – ее прямой взгляд убивал практически 
всех. Даже концентрация ее внимания на ком-то или чем-то могла его полностью 
уничтожить. Это касалось и смертных, и бессмертных, и демонов, и даже многих богов. 
Только высочайшие были неподвластны ее силе, но и они теряли большую часть своих 
возможностей. В результате хозяйка не могла ни с кем встретится, да и другие ее не 
жаловали. Только ее слуги, но они были своеобразными частями ее самой. Она знала о 
множестве чудес в многочисленных мирах, но там присутствовала только ее тень, ее 
мимолетный взгляд издалека и никак не более. Конечно, ей хотелось узнать больше чем она 
знала сейчас и чувствительность Странника в который раз незаметно подсказала ему нужный 
поворот беседы. 
     - Да. – просто сказала богиня.
     - Теперь я знаю, чем заплачу тебе. – Странник повернулся лицом к спинке трона и 
говорил в него. – Я хочу изготовить некую вещь, предмет. Ты поможешь мне?
     - Что тебе для этого нужно?
     - Мне нужны два плоских тонких камня, таких же как этот или прозрачнее - он указал на 
материал пирамиды. - Овальных по форме и немного изогнутых как поверхность сферы. Мне 
также нужна тонкая мягкая, но твердая проволока, такой же толщиной как камни.
     - Достаточно слов, - прервала его богиня. - Просто представь себе то, что ты хочешь.
     Странник закрыл глаза и старательно представил себе нужный предмет. Следуя за 
мыслями, в воздухе перед ним нити света соткались в зеленоватый шар и образовали два 
облачка, которые сконцентрировавшись превратились требуемую вещь. Странник много раз 
видел такие штуки в разных мирах и в душе недоумевал, почему Всезнающая не обратила на 
них внимания. Он не был до конца уверен, что они помогут, но сила хозяйки была велика и 
она наверняка сама добавит недостающее. Главное – этот зеленый янтарь, блокирующий ее 
силу.
     - Что теперь? – последовал недоуменный вопрос.
     - Они одеваются вот так, - показал Странник, натянув дужки на уши и закрыв глаза 
темными зелеными стеклами.
     - А ты шутник! Впрочем, почему бы и нет? Ты готов проверить свою работу?
     - Вот дерьмо! – вырвалось у Странника, когда он понял о чем речь, но договорить не 
успел. 
     Стена с троном беззвучно рухнула вниз и бесследно исчезла, забрав с собой сам трон и 
его основание. Теперь ничто не мешало видеть всю срезанную вершину пирамиды, на 
другом конце которой Странник заметил маленькую фигуру в зеленых очках. Она 
колыхалась как облачко и, казалось, их на самом деле несколько. Она была одновременно 
внутри него, рядом с ним и там, вдалеке. Он чувствовал, видел и знал про ее зеленое 
присутствие. Оно растворяло его в себе, давало забвение и сон, но Странник знал, чем 
кончаются такие сны. Он с трудом оторвал взгляд от богини и заставил себя думать о 
собственных проблемах. Это помогло.
     - Ты жив, – немного удивленно констатировала богиня. На месте ее глаз на мгновение 
вспыхнули яркие зеленые огоньки, острыми лучиками пронзив окружающий мир и заставив 
Странника покачнуться и опустить взгляд. Но он устоял.
     - Кто бы мог подумать, такая примитивная вещь! Твоя плата принята. – Подвела итог 
неожиданному эксперименту богиня. – Ты готов узнать ответ на свой вопрос?
     - Да, великая. 
     По краям пирамиды снова выросли статуи слуг, но теперь они все как один низко 
надвинув капюшоны и склонив головы смотрели на богиню. Они стояли и чего-то ожидая 
молчали. Наконец один из стоящих слева сделал шаг вперед.
     - Он разделен. – Разорвал тишину низкий хрипловатый голос.
     - Он был целым. – Другой монах, откуда-то ближе к богине.
     - Он ищет свою половину. – Эхом отозвалось сзади.
     - Его половина уже не принадлежит ему. – Сказал хор и вдруг заговорило сразу много 
голосов:
     - Но она была с ним.
     - Он любил ее.
     - И все еще любит.
     - Она – его жизнь.
     - Его счастье.
     - Его имя.
     - Никто не называл его.
     - Никогда. – единый шепот разнесся по миру тяжелым вздохом. Богиня развела руками, 
указывая на фигуры:
     - И это все? 
     - Почти так. – Ответил самый первый хриплый голос. – Но есть еще одно. Вывод к 
которому я пришел, потребует некоторого времени для изложения, чтобы наш гость смог 
яснее представить себе свое положение. 
     - Говори.
     - Когда у нас ничего не получилось с определением структуры объекта, пришлось 
подойти к задаче с другой стороны. Мы решили создать его копию, перебрав все возможные 
комбинации.  Госпожа знает, что есть восемь главных корней и каждый имеет от трех до 
семи работников, у которых в свою очередь имеется до двадцати семи точек приложения сил 
и это далеко не все. Всякая тварь и всякая вещь может быть названа указанием линии 
ведущей к ее корню. Эта линия составляет ее имя. Обычно мы просто следуем этому пути, 
пока он не заканчивается. Но как я уже сказал у нас ничего не вышло. Тогда мы 
перепробовали все доступные нам варианты линий, но не смогли подобрать замену.
     - Ну и что? Надо было попробовать составные корни.
     - Мы тоже так подумали, госпожа. В нижних мирах встречаются двойные, тройные и даже 
более сложные корни и хотя объект явно не принадлежит этим мирам, мы провели полный 
поиск. Нам было очень трудно это сделать, госпожа, это почти предел наших сил. К концу 
работы мы почти отчаялись, потому что ни один из вариантов не подходил. У нас остался 
единственный вариант - последнее имя списка. Сочетание всех восьми корней, всех 
работников и их путей и точек приложения и простых вариаций. Это самое длинное имя 
мира и его действительно никто раньше не называл.
     Мы не можем назвать его полностью, только госпожа может, но объединив усилия мы 
предвидели результат. Когда мы начали его строить, надежда вернулась к нам, потому что 
чем ближе мы подходили к концу, тем лучше было приближение. Мы было подумали, что 
нашли разгадку, но когда последний доступный нам элемент был установлен у нас все еще 
не было полного совпадения. У нас не хватило элементов. Не хватило элементов всего мира! 
Его просто не может существовать, госпожа. Мы пришли к парадоксу. 
     - Какого рода?
     - Я тоже часть этого мира, госпожа и не в моих возможностях оценить то, что больше 
меня, но пусть богиня прислушается к моим мыслям, ей доступно больше чем всем нам.
     - Любое имя годится. – Задумчиво сказала хозяйка. – Но он всегда чуть больше или чуть 
другой. Он же не может быть больше самого себя, такого бывает.
     - Есть одна возможность, но как сказала, великая, такого не бывает.  
     - Тот, кто может быть кем угодно не является никем. Нет души. Нет имени.
     - Это он богиня. Древняя легенда ожила вновь. Таков наш ответ.
     Слуга мягко взмахнул руками и вместе со всеми своими помощниками исчез. На мир 
упала густая, ватная тишина. Странник недоуменно и вопросительно поднял голову и 
осторожно посмотрел на богиню. Он мало что понял в довольно сумбурном диалоге, но 
последние слова ее слуги ясно давали понять, что его узнали. Кроме того, он был уверен в 
этом и раньше, после навеянного монахами видения, иначе он бы просто не завел речь о 
плате. И вот теперь эта пауза означала, что его вопрос снова затрудняет Всезнающую.
     - Ты мог бы стать прекрасным собеседником, Странник, если бы остался здесь. – 
задумчиво и немного насмешливо сказала она. – Ты опять все правильно понял. Это очень 
редкое умение. Ты выполнил свою часть сделки. Я хочу предложить тебе единственную 
возможную замену моей части. Я дам тебе ключ к моему миру и право здесь жить. Если 
хочешь, я сделаю для тебя твой собственный мир, такой о котором ты мог только мечтать. 
Все твои желания могут быть учтены, все возможности имеющиеся у меня, будут также в 
твоем распоряжении. Ты сможешь одновременно бывать во многих местах, причем тебя там 
никто не заметит. Имей ввиду, у тебя  будет преимущество передо мной – ты сможешь 
участвовать в любых событиях, если захочешь. Ты сможешь искать, что захочешь в любых 
местах без всякой опасности, даже там где обитают Высочайшие. Ничто не спрячется от 
тебя. Подумай насколько быстрее ты смог бы достичь своей цели. По желанию ты будешь 
узнавать о мирах что угодно и может случится научишься сам их творить или просто 
притягивать к себе все что пожелаешь. 
     Ты долго топтал дороги вселенной и сейчас у тебя есть шанс изменить свою судьбу. Это 
щедрое предложение сделанное в первый раз. Соглашайся, Странник.
     - Так ты говоришь, что все твои возможности будут у меня?
     - Да.
     - Но ты же не можешь быть все время со мной.
     - Это и не нужно. Есть другой способ. Вот, возьми это. – Богиня  протянула Страннику 
небольшое кольцо все с тем же зеленым камнем. Но на тот раз камень состоял из тоненьких 
сегментов уложенных так, что вместе они образовывали почти идеальный круг. Получалось 
нечто вроде множества лучей или спиц идущих от центра. Оправа была довольно грубой и в 
целом, кольцо не производило впечатления ценного или красивого, разве что было довольно 
необычным.
     - Зачем это?
     - Одень и ты поймешь.
     - А смогу ли я его потом снять? – спросил Странник.
     - Если захочешь. Это мой символ, талисман и проводник моей силы. Конечно, он изменит 
тебя, но снять его можно и тогда его влияние исчезнет. Обладать силой и не измениться 
невозможно.
     - Я могу попробовать ненадолго?
     - Да.
     Странник взял кольцо, медленно одел его на безымянный палец левой руки и 
прислушался к своим ощущениям. Кольцо мягко, но уверенно обжало палец и снять его 
теперь будет, пожалуй, трудновато. Вроде ничего особенного не происходило, только он 
заметил, что с окружающего мира исчезли остатки вуали и это произошло без смертельного 
исхода и вообще без каких-либо неприятных последствий. Ну что ж, и это тоже польза. 
     - Пройдет какое-то время, пока вы привыкнете друг к другу. – Услышал он слова богини. 
– Но можешь мне поверить, величайшие из Создателей не отказались бы от такого подарка.
     - Я еще не согласился.
     - Так соглашайся.
     - Какова альтернатива? – Задал он наконец вопрос мучавший его с самого начала 
лирического отступления о своих будущих возможностях.
     - Я дам тебе то, за чем ты пришел.
     - Я не понимаю.
     - Послушай, что я скажу тебе. Ответ, который я тебе дам, будет неполным. Точнее он 
будет самым полным из возможных, но он не даст тебе решения и будет совершенно 
бесполезен. Если у человека нет зрения, какой смысл говорить ему о цвете, если нет слуха, 
то для него не существует музыка. Я назову тебе цвет и расскажу о музыке, пустыми и 
сухими словами. Я выполню свою часть сделки и ты уйдешь не более счастливым чем 
пришел. Вот альтернатива. Ты понравился мне и я не хочу такого исхода. Ты дал мне шанс 
изменить мой собственный мир и справедливость требует эквивалентной платы. Поэтому я 
делаю тебе такое щедрое предложение. Решай.
     «Убьет» – подумал Странник - «Убьет и ничего не даст». Вот так всегда с богами. Что 
толку просить у них чего-либо, если в ответ всегда получаешь дилемму вроде: «сделаешь, 
как я хочу или останешься с носом, а будешь настаивать на своем – пожалеешь». 
     Похоже, визит заканчивается. Он прекрасно знал цену этому красивому обещанию. Все 
будет точно, как она сказала, только он будет сидеть тут как в тюрьме. Каждое слово можно 
трактовать по разному. Когда он доберется до отмеренной ему степени свободы и захочет 
пойти дальше, он не сможет предъявить ей ни одной претензии и вынужден будет либо 
покориться либо нарушить договор.. А если откажешься сейчас, она объявит, что он не ценит 
ее дара и все равно убьет. Интересный выбор. Собственно при таких условиях у него только 
один выход. Странник вдохнул поглубже и опустив голову под капюшон, упрямо глядя в 
пол, сказал:
     - Я выбираю то, за чем пришел. - Мелодичный смех был ему ответом. Мир не обрушился 
и пирамида стояла на своем прежнем месте.
     - Ну что ж, сомневающийся герой, ты получишь свой ответ. Настал момент оценить мой 
дар. Подними кольцо и повтори в него вопрос.
     Помедлив, Странник поднял руку и громко сказал:
     - Я хочу знать, кто я такой?
     Вместо ответа наступила полная темнота. Исчез мир, исчезла смешливая богиня. Он опять 
висел в теплой и уютной пустоте. Все его чувства не давали ему никакого определенного 
ощущения, скорее наоборот, то, что он ощущал, можно было назвать только одним словом – 
неопределенность. Здесь можно было двигаться и вместе с движением приходило чувство 
перемещения, можно было мыслить, чтобы осознать себя, но это было все. Он окончательно 
потерял представление о времени и тогда понял, что это место и есть вечность. Кольцо 
слегка завибрировало и когда Странник обратил на него внимание он услышал знакомый 
женский голос:
     - Вот так было когда-то везде. Только ты и я помним эти времена. Ты ведь сразу 
вспомнил, не так ли? Не отвечай, я знаю. Это начало мира, еще нет ничего и никого кроме 
нас. О тех временах нечего особенно рассказывать, ты и сам это чувствуешь. Могущество 
было безмерным, но в нем не было никакой нужды. Все и так решалось само собой. Это 
было наше время. Только ты и я. Жизнь была бесконечной игрой – я задавала вопросы, а ты 
находил ответы. Да, представь себе! Хотя сейчас тебе в это трудно поверить. У меня всегда 
было много вопросов, очень много, но ты как-то выкручивался.  Так что если кто и должен 
все знать так это ты. Это продолжалось очень и очень долго. И знаешь, что интересно? Все 
это закончилось как раз тогда, когда я задала тебе тот самый вопрос, за которым ты пришел. 
Мир после этого начал быстро меняться, ты куда-то пропал, а потом появились другие, 
вместе с ними пришли проблемы и мне уже было не до тебя. А ты так и исчез и я до сих пор 
не знаю, что с тобой было дальше. Тогда это не казалось особенно важным, в отличие от 
моих новых соседей, ты никогда не влиял на пути мира. Когда ты исчез, некому стало 
отвечать на вопросы и мне пришлось научиться обходиться без тебя. Так все и тянется до 
сих пор. Это единственный вопрос, на который ты мне так и не ответил, поэтому я тоже не 
знаю ответа. Тогда ты был один из нас и это само по себе уже имя. А теперь… Все сильно 
изменилось и то, что было тогда уже не имеет никакого значения. Особенно для тебя. 
Несмотря на то, что ты и есть тот самый мой спутник, ты этого не помнишь и вряд ли когда-
нибудь вспомнишь. Для тебя это только картинка. Поэтому смотри и наслаждайся. Кольцо 
откроет тебе путь в этот тайный осколок миров и ты сможешь посещать его. Только недолго, 
сила кольца не беспредельна. Вот и все. Я предупреждала, что этот ответ тебе не понравится. 
Но я больше ничего не могу сказать. Дальше думай сам. Раньше у тебя это получалось лучше 
всех. А теперь опусти руку.
     Странник выполнил приказ и мир вернулся на место. Снова было светло и непонятно. 
Даже непонятнее чем раньше. Нужно было время, чтобы обдумать и разобраться, но времени 
как раз не было. Странник чувствовал, что его визит практически завершен и задал 
единственный пришедший в голову вопрос:
     - А кто эти остальные, те кто появились когда меня уже не было? – спросил он у богини.
     - Не знаю. Они разделили большой мир на части и расселились где им понравилось. 
Каждый из них непохож на другого, непохож настолько, что они  с трудом могут переносить 
общество друг друга. Поэтому у них не часто бывают конфликты. Некоторых из них ты 
знаешь. Ты бывал в мирах Отражающего, там где поклоняются Единорогу. Он был первым 
из них. Ты встречался с Углубленным и можешь оценить разделяющую нас пропасть хоть 
мы с ним и похожи больше других. Тебе не составит труда найти остальных. Вряд ли кто-то 
из них добавит что-нибудь к моим словам. 
     - И что мне теперь делать? 
     - Теперь это твоя проблема. А я, несмотря на все твои страхи, отпускаю тебя. 
     Сразу после этих слов далекая туманная фигура оказалась совсем рядом. Она уже не 
казалась мягкой,  смешливой и любопытной барышней. Теперь она была больше похожа на 
старого матерого лиса, повидавшего всякого и давно привыкшего олицетворять собой только 
одно – неотвратимую и быструю смерть, при виде которой даже суматошные и дурные куры 
молча закрывают глаза. Теперь ее лицо было бы отлично видно Страннику и он мог бы стать 
единственным видевшим его, если бы оторвал глаза от двух сияющих зеленых точек 
скрывающихся за темным камнем его подарка. Воздух вокруг Странника затвердел и 
приобрел силу гранита. Он не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд, не мог даже 
подумать о чем-то другом, кроме этих ослепительных глаз, занявших место всего мира. 
Кажется то, чего он так боялся, начало сбываться. 
     Янтарные стекла лопнули и сквозь пустые глазницы очков ударили две беззвучные 
зеленоватые молнии, соединившие свою силу на невидимой в этом сиянии фигуре 
Странника. Их свет лился рекой, окружив фигуру ярким солнечным коконом слепящим 
глаза, выедающим мозг, уничтожающим память, растворяющем все, что есть на свете 
неугодного хозяйке этого совершенного мира. Усиливаясь и разливаясь, свет переполнял 
вершину пирамиды и стекал к ее подножию, оплавляя по дороге камни. Казалось, вся 
пирамида превратилась в сплошную ярко сияющую гору. Только упрямая фигура на 
вершине никак не хотела исчезать. Молнии падали в нее как в бездонный колодец и исчезали 
в пурпурной темноте изношенного балахона. Их интенсивность росла, мир, пораженный 
таким количеством света, тускнел и таял в сиянии кокона и когда он начал темнеть и 
сворачиваться по краям, богиня прекратила бесполезную битву.
     Молнии исчезли также быстро, как появились. Свет стек как вода к подножию и ушел в 
землю только добавив ей блеска. И когда мир, тоже немного ослепший и растворившийся, 
пришел в себя, стало видно, что на месте где раньше стоял Странник  остался одинокий 
пурпурный балахон, приобретший слегка зеленоватый оттенок, окаменевший и совершенно 
пустой внутри. Видимо в силу внутренней привычки, а может, пропитавшись гармонией 
окружающего, Странник перед битвой встал почти точно посередине пирамиды, но молнии 
сдвинули его и теперь балахон стоял, наполовину закрывая собой нерешительный восход и 
этим нарушая симметрию мира. Он был такой же заношенный как раньше и такой же 
пыльный, но теперь, превратившись в камень, уже не так пачкал окружающее. Он все еще  
был чужой в этом месте. Здесь все было иначе, не так как он. Но тем не менее он не исчезал, 
не растворялся и продолжал осквернять мир своим несоответствием, как напоминание 
богине о ее силе и ее слабости.
     - Визиты Безымянного иногда оставляют за собой странные следы. – Хрипловатый монах 
стоял справа и чуть позади богини. – Это памятник вашей встречи. Часть его силы теперь 
навсегда останется тут.
     - Похоже ты знаешь то, чего не знаю я. – едко ответила богиня. – Никто не посвящен в 
пути Не Имеющего Имени. Его невозможно выследить, его можно только случайно 
встретить и не узнать. Его визит и этот дурацкий вопрос - это великое чудо. В начале времен 
Создатели долго и упорно искали его, чтобы узнать можно ли его убить, но так и не нашли. 
Глубину его силы не измерял никто, хотя скорее всего там просто нечего измерять,  но ты не 
сможешь отрицать факт, что он сумел уйти, до того как я дала ему новую личность. 
Надеюсь, он не скоро придет в себя. Это великое благо, что он  забывчив, иначе нас всех 
возможно просто не стало бы. Не только нас с тобой, а всех вообще. Поэтому многие ищут 
его смерти, но я сильно сомневаюсь в возможности такого исхода, хотя и не знаю наверняка 
чем закончится такая попытка. Некоторые считают его корнем нашей вселенной. Вырви 
корень и что станет с миром?
     - Тогда зачем ты открыла ему истину?
     - Эта цена кольца. Теперь я всегда буду знать где он и что он думает. Надеюсь, что смогу. 
     Богиня медленно приблизилась к фигуре и покачав головой нежно провела рукой по краю 
капюшона. Кто знает, может быть и ей не чуждо было сострадание и она сожалела, что 
правила игры создавала не она.
     - Проследи за ним, но не вмешивайся. – Приказала она. – И сделай это сейчас. Даже с 
моим кольцом его след остывает очень быстро. 
     Когда монах исчез, она подошла к краю лишенной трона пирамиды и осмотрела мир. 
Фигура выглядела неплохо, она прибавляла миру то, чего в нем никогда не было – некую 
асимметричную  дисгармонию. Как правильно заметил ее слуга, Безымянный всегда дарит 
мирам нечто необычное. Она посмотрела на восход и усмехнулась – теперь на 
противоположных концах мира всходило два похожих светила, которые теперь уже совсем 
не понимали куда им двигаться и кто из них на небе лишний.
    

Сон II
     Дело Змея.
     
     	Маленький магический светильник в углу с трудом разгонял тяжелую, густую темень. 
В этой  темноте стены малюсенькой комнатушки только угадывались, зрение тут не 
помогало. Спертый воздух, мятый матрац в углу, открытая дверь наружу и молодая, 
поразительно красивая женщина, грустно смотрящая куда-то вглубь этой темноты.
     	В этой пустой тюремной камере ей было совершенно нечего делать. Более того, она 
напоминала ей о неприятном, о том как она ради своей цели заперла тут одинокого узника, 
который ее любил и доверял. Нет, доверие не было ему свойственно, он слишком долго жил 
и много видел, чтобы беззаветно отдаваться какому-либо чувству, но находясь тут она 
понимала, что чем дольше живешь и больше видишь,  тем сильнее хочется чего-то 
несбыточного и ярче горит полузабытая, детская мечта. Ее вина была в том, что его давняя и 
глубоко спрятанная мечта служила ее целям, использовалась ею и, в конечном итоге, 
привела его сюда. Что ж, тем больше ее вина и тяжелее расплата.
     	Каждый раз, стоило ей зайти в эту темную камеру, как давно умерший призрак 
бесшабашной девчонки, что когда-то покорила своим нахальным задором самого Змея, 
воскресал из небытия. Этот призраку был лишний в ее нынешнем мире и он никогда там не 
появлялся. Ему не было там места. Там правила жестокая необходимость и целью было одно 
– выжить и обеспечить себе жизнь в той самой мечте о счастье и покое, ради которой 
приходилось под корень уничтожать врагов и не слишком доверять друзьям. Да ей хотелось 
власти, безграничной и безмерной власти повелевать, но кем и чем? Людьми? Иногда ей 
казалось, что они не стоят того. Природой? Вершить судьбы миров, возводить горы, давать 
жизнь рекам или наоборот иссушать пути миров в пыль и песок? Но зачем? Что ей в 
движении ураганов и ветров? Да, это красиво, это просто потрясающе красиво, но какой в 
этом смысл? Власть ради власти? Мощь ради мощи? А где здесь то, что она хочет лично 
себе? 
     	Глядя в темный угол, она на мгновение понимала, что может быть единственное, что 
ей действительно хотелось, это чтобы этот сильный и красивый узник был всегда с ней, но 
только не насильно, нет, а совсем по-другому. Но по-другому не получалось и он оказался 
тут. Немного расширилась пропасть, совсем незаметно, она и так уже изрядно широка, 
можно и не заметить ничего. Зачем тратить силы на бесплодные сожаления о том, что 
изменить невозможно. Но так ли уж невозможно? Сейчас и только сейчас, ей казалось, что 
стремясь к своему счастью, она выбрала странный путь, который увел ее точно в 
противоположную сторону. И вот теперь она уже не властна над своей судьбой, она ее 
рабыня и тихо глядя в темный угол, она будет смиренно следовать всем  ее указаниям.  Силы 
взятые в союзники велики и поглотили ту девчонку безо всякого остатка. Не хочется даже 
думать, что будет если встать против них. Впрочем, сейчас ей казалось не так уж важно, что 
там будет,  гораздо важнее был шанс снова вернуться в тот почти забытый мир, когда ее пути 
еще не были определены, когда она еще помнила, чего ей хочется и не очень-то обращала 
внимание на веления судьбы.
     	Как же это произошло? Стремясь покорить всех, она стала колдуньей, посвященной 
двух главных полюсов мира. Мало кто может с ней сравниться. Ее имя вызывает страх 
слабых, уважение сильных и ненависть врагов. Но вот этот старый, тертый матрац как 
дважды два доказывал ей, что чем больше проблем ты можешь доставить своим врагам, тем 
меньше ты можешь сделать самой себе. 
     	Каждый раз выходя отсюда она обещала себе, что будет искать шанс все вернуть и 
каждый раз дверь камеры гулко закрывалась за ее спиной, оставляя все эти мысли внутри. 
Нет пути назад, да и не нужен этот путь. Ничто и никогда не возвращается и этот день ничем 
не отличается от других. Она зашла сюда случайно, по пути совсем в другое место. Ее ждала 
встреча, от которой нельзя отказаться. Она твердо стоит на своем пути и нет силы способной 
увести ее в сторону. Она – мастер перевоплощений. Мгновение и даже ей самой кажется, что 
с ней ничего не происходило. Никто ничего не заметит, потому что замечать нечего. Это все 
было с другим человеком. Теперь он умер так сильно, что его давным-давно уже нет. Совсем 
другая девушка выходит из камеры и приближается к алтарю. Да, здесь есть алтарь и что 
самое странное, он посвящен тому самому герою, еще недавно заточенному внутри. Это 
алтарь несбыточного. Она все так же ослепительно красива, но теперь никто бы не сказал 
ничего определенного о ее возрасте, ее характере и целях.
     	Здесь открывается путь. Она неторопливо выбрала направление и сосредоточила 
силы. Место где она жила, среди посвященных назывался Двор Хаоса и в нем не было 
постоянных путей. Были только временные мостики, поставленные в силу необходимости 
или прихоти одного из Мастеров Пути. Она была одним из лучших Мастеров. Тем, которому 
не нужны условия, а нужна только цель. Но сейчас ей требовался совершенно особый путь, 
практически недоступный никому. Этим путем никто не ходил, потому что в конце его было 
место, в которое никто не хотел попасть по своей воле. Это был путь к сердцу Дворов, к 
негласному правителю мира, Змею, «висящему на древе жизни», как высокопарно 
говорилось в Книге Творения. Ей не было дела, на чем там висел Змей в незапамятные 
времена, когда этого еще никто не видел. Она боялась Змея теперешнего, боялась встречи с 
ним и не хотела идти. На ее памяти Змей никогда и никого не звал, а память ее простиралась 
значительно дальше, чем можно было подумать по ее внешнему виду. Он и так был везде, 
поэтому в любой момент мог показать провинившемуся часть себя и сделать с ним все, что 
надо. Просто говоря, прихлопнуть его как муху.  И вот наступил времена, когда ему тоже 
приходилось несладко. Ему пришлось познать слово «ограничение». И хуже всего было то, 
что именно она была если не виновной, то по крайней мере активной участницей всех неудач 
недавнего прошлого. Она боялась, долго медлила, но путь тянул ее к себе неумолимой волей 
отдавшего приказ и окружающий мир постепенно стерся, оголились его кости и она сделала 
шаг. Время выбирать для нее давно уже прошло.
     	Час спустя она снова стояла в середине комнаты, только в совсем другом месте. 
Собственно это была не комната, а громадной величины зал. Здесь тоже не было видно стен 
и их наличие угадывалось всего лишь как чувство ограниченности данного пространства. 
Может быть смутное эхо, или неясное ощущение сопротивления при любом движении из 
центра. Это особенное место. Тут не было ничего постоянного, даже само  существование 
тут было под большим вопросом. Посвященные называли его Иллюзион или Зал Змея. Это 
зал – легенда. Мало кто бывал тут и еще меньше было вернувшихся. Тут мог выжить только 
прошедший посвящение символа Змея, но даже он иногда исчезал без следа. Никто не мог 
сказать, что тут настоящее, а что нет. Чувства путались и безбожно врали обо всем 
окружающим. В любой момент воздух мог стать тверже гранита и горячее вулканической 
лавы. Темнота могла смениться светом, свет – сиянием, сияние – грохотом и визгом. 
Непрерывное изменение реальности свело бы с ума любого неподготовленного.  Выжить тут 
можно только одним способом – знать, что ты это ты и что никто не может с этим ничего 
сделать. Вопрос лишь в том, как далеко простирается эта уверенность. Достаточно допустить 
капельку сомнения в собственной цельности, и в следующее мгновение ты уже потерян и 
дух, который только что был относительно жив, станет так же относительно мертв.
	Вероятно, многозначительное и малопонятное слово Хаос обозначало именно этот 
зал. По крайней мере, приглашенная не знала ничего более расплывчатого и непостоянного, 
а ее познания в этом вопросе были совершенно исключительны.
     	Прямо перед ней сгустком мрака угадывалась в темноте громадная голова Змея, 
неподвижно и тяжело смотрящая на нее. Здесь его сила максимальна. Этот неподвижный 
взгляд был единственной постоянной величиной в Иллюзионе и это совсем не радовало, 
потому что встретить было еще хуже. 
     	- Ты не слишком торопилась, Дара, - разнесся отовсюду низкий, насмешливый,  
шипящий голос.
     	- Нынешние времена не требуют спешки. – услышала она свой спокойный ответ, 
сделанный ровным голосом.
     	-  Именно. Спокойствие и уверенность в собственном поражении.
     	- Хаос не может быть уничтожен и слово “поражение” к нему неприменимо.
     	- Странно слышать это от тебя, повелевавшей мирами и оставшейся ни с чем. – Змей 
моргнул одним глазом и продолжил: - Возможность – вот все, что  осталось. Нас подвел 
даже твой собственный сын, Дара!
     	- Он еще слишком молод, наивен и не знает жизни. Его время не пришло. 
     	- Да, ты поторопилась с его выдвижением. Скажи, Дара, зачем мне Повелитель Хаоса 
сидящий на троне и отказывающийся повиноваться?
     	- Власть меняет всех людей. Он тоже не избегнет этой участи. Нужно ждать.
     	- Я удивлен. Обычно ты говорила – сейчас или никогда! Значит ли это, что ты 
признала поражение?
     	- Еще рано делать выводы. Спикарт так или иначе сделает свое дело и как только он 
оденет его…
     	- Теперь это уже не важно, - неожиданно злобно прошипело пространство вокруг, - 
Ты должна знать, что он не действует.
     	- Мне недоступен контроль над силами спикартов. Он держал его в руках, этого мало 
для быстрого эффекта, но достаточно чтобы он рано или поздно проявился. Теперь они 
связаны. Невозможно преодолеть заклятие, можно только временно ослабить его и отдалить 
момент его действия. Оно подействует и Мерлин будет наш.
     	- Прошло достаточно времени, чтобы процесс начался, но его нет. Скажи мне, Дара, 
как это может быть?
     	Дара остановила слова сомнения уже готовые сорваться с ее губ. Змей и так был зол. 
Если он говорит, значит так и есть, упорствовать бесполезно. Когда кольцо Суэйвилла 
готовили для Мерлина с ним много и тщательно работали. С ним всегда много работали и до 
Суэйвилла, и даже до Гвахайра, лорда Потерянных Земель, предшественника Суэйвилла.  
Что-то сделала она, что-то другие. Какую часть сделал Змей, не знал никто. Нынешнее 
кольцо должно было вложить в носителя неодолимое желание власти и отсечь все остальные 
эмоции. Расплата за почти неограниченное могущество. Получившееся заклинание было 
шедевром. Мало того, оно еще позволяло ей сохранять некоторую власть над одурманенным 
носителем. Она знала, что разрушить это заклинание можно, но оно было настолько тесно 
связано с ней, что это не прошло бы без ее внимания. Собственно на этом и был сделан весь 
расчет – любое сопротивление сразу становилось известно и кольцо получало от нее 
дополнительную энергию. Преодолеть силу Кольца, как представлялось Даре, было 
невозможно. Такие попытки были зафиксированы, правда их характер был не такой как 
ожидалось, но обратная связь действовала и Дара знала, что кольцо сработало и сработает 
еще столько раз, сколько необходимо. 
     	- Я уверена в том, что Кольцо активировано. Я точно знаю это.
     	Молчание было ей ответом. Тяжелое, темное и густое молчание. Поневоле 
напрягаясь, Дара начала оправдываться:
     	- Нет силы способной блокировать кольцо. Он просто почувствовал его влияние и 
успел снять. Но этого достаточно. Я… я не знаю.
     	- Ты не знаешь? Я скажу тебе как. – голос Змея вибрировал, заставляя темень трястись 
в бешеном танце: - Он носит мой спикарт! Парный кольцу Суэйвилла и единственный 
способный подавить его влияние.
     Вот так новость! Она удивленно вскинула голову и спросила:
     	- А разве спикарт, что мы готовили, не был посвящен тебе? Разве Повелители Хаоса 
носят не символ твоей силы? Но почему? 
     	- Это древняя история… - Змей помедлил и бесстрастно сказал: - был договор среди 
равных. Тебе нет нужды знать это. Единорогу был отдан мой спикарт, а мне – его. Но с тех 
пор многое изменилось и условия договора не могут быть соблюдены в точности хотя бы 
потому, что и мой и его спикарт сейчас принадлежат Хаосу и в это сделано силами 
Единорога.
     	Дара задумчиво молчала. Она хотела задать следующий вопрос о том, как вышло, что 
Змей не контролировал кольцо своей силы и откуда тогда эти силы берутся и почему этих 
спикартов так много и еще двадцать вопросов, но боялась. Змею не задают вопросов. Она и 
так в удивлении превысила свой лимит. Но еще один вопрос задать обязана:
     	- Как получилось, что Единорог отдал свое, то есть твое кольцо?
     - Его отдал не он. Кольцо было украдено у него во времена прорыва и только теперь 
использовано.
     - Мне кажется – это удача. Оба кольца теперь у нас и с ними их возможности и сила.
     - Раньше так было. Теперь – нет. Когда кольца вместе их сила частично компенсируется. 
Можно добиться почти полного слияния и тогда их сила исчезнет. Даже такой слабый маг 
как Мерлин в состоянии это сделать, поставив одно Кольцо внешним по отношению к 
другому и пользоваться оставшимися силами. Тот, кто давал, знал, что делал.
     	- Значит нужно отдать одно из них обратно, - предложила Дара.
     	- Которое? – насмешливо переспросил Змей.
     	С этим было трудно спорить. Дара вздохнула:
     	- В любом случае, лучше чтобы они были здесь, чем где-то еще. Мерлин, 
потенциально, сильный король, пусть незрелый, но это еще придет. Даже сейчас у него 
достаточно возможностей чтобы влиять на ситуацию. Он просто еще не понял своих 
интересов. Правитель Амбера хитер, но совершенно некомпетентен в понимании процессов 
взаимодействия сил. В нынешней ситуации это может быть решающим. Да, он сумел 
объединить семью, но я уверена, что это ненадолго. Тем более, что это произошло не его 
трудами, а стараниями врагов Амбера. Королевство было на грани разрушения, именно это 
примирило всех. Для них вреден покой и благоденствие, они начинают грызть друг друга как 
крысы за пищу. У них только один Амбер на всех и с этим ничего не поделаешь. Время 
играет на нашей стороне. Мы должны ждать.
     	- Это терпение висельника. Он тоже ничего не может сделать, чтобы улучшить свое 
положение. Как ты думаешь у него много возможностей к трезвому расчету и 
планированию? Конечно, ему не помешает терпение, это очень полезное чувство. Вот 
попробуй, каково это. – шипение наполнило воздух и тонкими иглами впилось в кожу, – Ты 
знаешь, в отличие от вас всех и от тебя особенно, мне некуда торопиться. – Дара с ужасом 
почувствовала, как тонкая обжигающая, нить жгучего огня поползла по ее телу, сжала горло 
и медленно потянулась вверх. Она хотела схватить ее руками, но руки стали прозрачными и 
невесомыми. Они свободно проходили сквозь огонь, сквозь тело и ничего, ничего не могли 
сделать. А Змей продолжал:
     – Ты не умрешь. Но это заставит тебя помнить о том, как ты проповедовала мне терпение 
и своевременность. Посмотрим, сколько ты выдержишь. 
     Змей замолчал. Он спокойно и без выражения смотрел со всех сторон на огненного 
демона, в которого постепенно превращалась Дара и ждал. Демон извивался в темной петле, 
менял форму, превращался в дым и свет, но все было бесполезно. Петля неумолимо 
затягивалась и когда вой умирающего демона превратился в слабый стон, Змей начал 
говорить:
     - Когда ты посоветовала мне сделать ставку на Озрика, все выглядело так привлекательно. 
Он был действительно силен и полон ненависти к Оберону. Ему многое удалось из того, что 
ты для него наметила, очень многое. Только в решающий момент его преданность Амберу 
оказалась выше недовольства политикой отца. И когда час пробил, он плюнул на свои 
амбиции и, выполняя приказ, встал на защиту Амбера. Я предупреждал тебя, не играть с 
Обероном, он тебе не по зубам. Эта хитрая лиса несомненно уже тогда все рассчитала. Он 
даже учел комплекс вины за брата своего, тайно убиенного, по твоему совету, между 
прочим,  помнишь это Дара? – Змей зашипел глядя, как от юлящего в петле демона 
оторвался небольшой язык огня и уплыл в темноту. 
     - Что ты можешь сказать в свое оправдание? – неторопливо спросил он. – О да, это была 
не ты, а Линтра. Даже я иногда не вижу между вами разницы, так какую разницу найдешь 
ты? Что-то еще? Конечно, я помню. Корвин. Темная лошадка. Ты не учла. Никакой план не 
бывает идеальным. Нужно ждать. Я могу себе это позволить. А ты? – Змей остановился, 
услышав какое-то особенное скуление со стороны демона. – Тебе есть что сказать? Чем тебе 
оправдываться, своим незнанием? Непредусмотрительностью? Или может 
непредсказуемостью и силой противника? Я скажу тебе правду, Дара – мы проиграли. 
Возможно не навсегда, возможно нам следует ждать и надеяться, но сила и 
непредсказуемость нашего противника играет совсем не в нашу пользу. И это даже не самое 
неприятное. – Змей судорожно дернул кольцами мрака вокруг себя и продолжил: - Мы с 
Единорогом не можем уничтожить друг друга, мы даже не можем как-то повлиять на 
существование друг друга. Так было всегда, до тех пор пока он не нашел этого чокнутого 
музыканта и не научил его видеть через Глаз Творения. Как будто он может там рассмотреть 
что-то кроме самого себя! К сожалению этого оказалось достаточно для того, чтобы он смог 
выполнить то, что до него безуспешно пытались многие. Этот музыкант мог создать все, что 
угодно, не ограничиваясь ничем, но убогостью своей и уговорами Врага, предпочел создать 
идеал в том виде, как он его представлял. Идеал! Что мог представить себе этот фигляр 
помешанный на гармонии!? Ты видела Лабиринт и знаешь ему цену. Между прочим, ты 
сейчас еще жива только благодаря его силе, светящейся в тебе. За это ты вполне можешь 
быть благодарна Корвину. Какая ирония, твой враг хранит тебя! – Змей кольнул взглядом 
тускло розовеющий комок огня оставшийся от Дары: 
     - И с тех пор началась великая игра. Лабиринт пил силу Хаоса, он как язва сидел посреди 
бесконечной свободы возможностей и брал только свое. Одно и то же, круг за кругом, не 
чувствуя своей ограниченности. Мне пришлось делать свой ход, иначе он со временем 
изгадил бы своими отражениями все вокруг. Единственное, что отлично сработало, был 
Логрус, он окружил Лабиринт и не дал ему возможности расширяться, но с тех пор торчу 
возле него не в силах отвернуться, ибо Логрус может только компенсировать и больше 
ничего. Этот вонючий угол мира стал моей тюрьмой. Вы все визжали от восторга, как же, у 
вас теперь появилось такое развлечение! Вам мало было свободы, вы хотели насладиться 
разрушением и пить кровь гармонии. Стадо вампиров! В начале, мир Единорога был молод и 
слаб, я мог остановить его расширение без всякого труда, но вы уговорили меня подождать и 
посмотреть, что будет. Это было действительно в высшей мере поучительное зрелище. Все 
эти ваши интриги и борения. Я уж как-нибудь примирился бы с этим, благо Логрус многому 
научился и вполне мог вести самостоятельную игру. Но тут вы раскрыли Бранду назначение 
Глаза и знание пошло гулять по миру. Теперь я имею два Лабиринта и один Логрус. Игра 
снова вернулась к началу. Знаешь ли ты, что это означает? Смотри, я покажу тебе наглядно.
     Язык Змея нервно высунулся наружу и снова исчез. Руки Дары снова приобрели 
ощутимую твердость и она изо всех сил вцепилась в петлю и даже умудрилась ее 
основательно ослабить. Но тут под ее туманной фигурой заструилась полоса темного огня. 
Видимо этот огонь был ей чем-то очень неприятен, потому что фигура резко задергалась, 
размахивая руками и снова затягивая петлю. Огонь обогнул фигуру по бокам, дотронулся до 
ее рук и они стали такими же темными и размазанными как он. Руки сохранили твердость, но 
когда они коснулись шеи на этом месте осталось темное пятно. Фигура бывшая Дарой, 
убрала руки, но тогда снова затянулась петля. 
     - Ты чувствуешь как ты убиваешь сама себя? – прошипел вопрос, - одно касание – одна 
смерть, два касания – две. Попробуй остановиться и ты умрешь от петли. А пока ты еще 
жива – слушай. Когда Корвин начертал свой новый Лабиринт, он был в очень необычном 
положении. Он не хотел власти, он не хотел гармонии, он хотел покоя и свободы выбора. Его 
Лабиринт отлично выразил эти желания. Результат в равной степени неприемлем ни для 
меня, ни для Единорога. Единорог не может взять себе новый Лабиринт, потому что тот 
несет в себе черты непостоянства, я не могу им пользоваться, потому что он впитал кровь 
гармонии. Для меня он сейчас практически безвреден, мне даже не нужен Логрус, чтобы 
ограничивать его, у него просто нет Отражений и я мог бы оставить все как есть. Но он 
привел в движение пути Хаоса между нами и тем самым губит главное – замкнутость всей 
системы. По его вине Логрус постепенно превращается в дырявое решето. Мне приходится 
все время следить за ним, следить как никогда еще не следил. Зачем мне все это Дара?  
Латать дыры в мирах своего врага! Я! Своими силами. Как твои руки, Дара, помогают тебе 
выжить? Я не могу бросить это занятие иначе вместо многих маленьких дыр в мире 
образуется одна большая. Сила Бездны хлынет в нее и сметет все. Ты должна помнить с 
какими трудами строился Обод. Двойной атаки не выдержат ни Дворы ни Амбер. Несмотря 
на все ухищрения Единорога я уверен в этом. Только знаешь, что интересно? Лабиринт 
Корвина выстоит почти наверняка. Лучший боец. Это ваша кровь течет в его жилах. Кровь 
Клэллы, Тайрины, Линтры, а значит и твоя кровь, бессмертная дева Хаоса.  Возможно, в 
других условиях с Корвином можно было бы договориться, но теперь? При том, что он 
сможет взять с собой все, что захочет, фактически уже взял - мы ему не нужны.
     И это еще не все. Новый Лабиринт нам чужой, но есть кое-кто, кому он подойдет. Они 
долго ждали и в нынешних условиях, если они захотят, у нас с Единорогом найдется не так 
много чего им противопоставить. Раньше Амбер и Логрус составляли замкнутую структуру 
и это всегда было главным сдерживающим фактором. Мы распоряжались силами внутри 
Обода. Теперь мы не можем даже этого. Лабиринт построенный Корвином находится между 
нами и вне нашего влияния. Наше счастье, что он пока только входит в силу, но это только 
вопрос времени, ты ведь упустила Корвина. Это тупик.
     И вот я здесь. Ты здесь. И те давно забытые тоже вполне могут скоро появиться здесь. 
Стоит ли ждать этого? Нужно ли тебе это ожидание? Может умереть будет проще?
     Маленький огонек, в который к этому моменту превратилась Дара, молчал. Он уже не мог 
ничего сказать и, вероятно, даже подумать. Он просто светился и значит жил. Как ни 
странно, его свет стал удивительно чистым и упорно горел, почти не мигая. С ним уже 
ничего не могли сделать ни петля, ни черная огненная плесень, превратившаяся в подобие 
темноватых мошек. Судя по тому, что Змей обращался к нему как к Даре, она все еще была 
жива. Относительно жива.
     Змей долго молчал, глядя на упорство и стремление к жизни этого пятнышка света, со 
всех сторон атакуемого черной, лохматой мошкарой. Воля и стремление к жизни еще не 
умерли в нем и Змей изменил решение. К лучшему или нет, он не знал, но это был шанс. В 
который уже раз, удивляясь странной сущности этого древнего демона давно умерших 
стихий, Змей выбрал ему новую дорогу. И если бы выражение задумчивости могло 
появиться на его лице, то это было бы именно оно.
    

Сон III
     Первый шаг.
     
     Скучным будним дождливым вечером бармен захудалой забегаловки решил наконец 
протереть висящие неведомо сколько рюмки над стойкой. Он грустно посмотрел наверх и 
основательно пожалел, что в такую погоду в баре посетителей не бывает. Был бы хоть один и 
он тогда обязан был бы переставлять бутылки, слегка постукивая ими друг об друга, 
протирать несуществующую пыль и создавать атмосферу. Ходил бы вдоль стойки, 
изображая видимость чего-то важного, а то и глядишь поддержал бы беседу с 
разговорчивым, хотя и полупьяным клиентом. И хозяин был бы доволен и не заглядывал бы 
в четвертый раз в зал укоризненно сверля хмурым взглядом  пустые столики и не зная к чему 
придраться. Не будешь же при клиенте мыть посуду! Ну не то, чтобы это было не принято, 
но разнокалиберных рюмок, бокалов и бокалищ вверху накопилось так много, что бармен 
предпочитал не привлекать к ним лишнего внимания и делать вид, что их вовсе не 
существует. К тому же от постоянного курения и барахлящей вентиляции на этом 
стеклянном, когда-то искрящемся великолепии, оседало потрясающее количество жирной 
маслянистой пыли, которую можно было с трудом отмыть только под горячей водой с 
мылом. Нельзя сказать, что он был неряхой, такие на его должности долго не выживают, но 
уж очень их было много, этих рюмок. Иные похоже висели еще со времен его 
предшественника. 
     Бармен походил туда-сюда, в пятый раз протирая тряпочкой стойку и оттягивая 
неизбежное. Ничего не поделаешь, другой работы на сегодня не предвидится. И то лучше, 
чем нудные проповеди хозяина о невезении. 
     Обреченно вздохнув, он взял первую, самую маленькую рюмочку, повернулся спиной к 
залу и сунул ее под кран. Позже, в больнице, он говорил полиции, что шумела вода, гремела 
посуда и он ничего не видел и не слышал. Но для себя он знал, что ничем он не гремел и вода 
лилась еле-еле – все это были отговорки. Ну что тут сказать! Да, он не заметил как в зале 
появился посетитель. Не звякнул колокольчик и не хлопнула дверь. Ну и что! Он был занят 
делом, вон их сколько этих рюмок, сами бы попробовали! Только когда он вспоминал об 
этом по затылку всегда бежал некий холодок. Точно как и тогда.
     Он обернулся с тщательно вычищенной рюмкой в руке и от неожиданности чуть не 
выронил ее на пол. Прямо за стойкой, вперив в него неподвижный, тяжелый взгляд серых 
глаз сидел здоровенный, изрядно небритый мужик. Бармен был человек бывалый и напугать 
его было сложно. Жизнь научила его сначала тянуться за бейсбольной битой, а потом уже 
спрашивать кто и кому должен. А уж пугаться он и подавно отвык ввиду больших 
финансовых потерь вызываемых этим чувством. Но сейчас он только что не вспотел. Какая-
то дикая жуть была в посетителе, в его обыкновенном старом шарфе, немного сумасшедшем 
взгляде и совершенно сухом заношенном пальто. Он молча, не отрывая глаз, пристально 
смотрел на бармена неторопливо покручивая кольцо с изумрудом на левой руке. Вроде 
ничего особенного, бывало намного страньше, но смотреть на него почему-то не хотелось, 
хоть убей.
     Сообразив, что больше молчать неприлично, бармен переборол столбняк и отворотя лицо 
в сторону выдавил из себя дежурную банальность:
     - Дождливый сегодня денек, а?
     Мужик одним глазом стрельнул в окно и не сказав ни слова кивнул. Да уж, пальтишко на 
нем то еще, но сухое. Бармен крякнул и почесал бок.
     - В такую погоду хорошо пить чего погорячее. – он снова попытался направить разговор в 
привычное русло и на этот раз ему повезло больше. Небритый слегка кашлянул и 
невразумительно прорычал:
     - Гай-дже-э ди.
     - Чего? – Не понял бармен.
     - Наливай. – прохрипел посетитель.
     - Виски, джин, водка? 
     Мужик оторвал, наконец, парализующий взгляд от бармена и медленно провел им по 
стеллажам позади него:
     - Вот это. – Ткнул он пальцем в бутылку «Мартелл».  – Давай две.
     Зацепив стакан и бутылки посетитель сел в дальнем углу бара и все так же крутя кольцо, 
задумчиво уставился в пространство. Ему было о чем поразмыслить. Впервые за многие 
годы он не знал куда он попал, как попал и что он собирался делать дальше в этой вонючей и 
грязной забегаловке. В делах такого рода у него был некоторый опыт и подобное случалось с 
ним раньше. Поэтому он не стал проявлять бесполезных чувств вроде страха и удивления. 
Он знал, что тут главное не спешить. Поэтому, повинуясь скорее инстинкту чем логике, он 
не стал торопить события и дал миру время прояснить ситуацию. Этот метод многократно 
срабатывал в прошлом и наверняка сработает и теперь, только надо не мешать и не лезть на 
рожон. К тому же на улице дождь, а идти все равно некуда пока не узнаешь где оказался. И 
хотя сама забегаловка не производила впечатления места где можно приятно посидеть,  а 
бармен так и вовсе выглядел как сволочь, но здесь  пусто и выбора все равно нет. 
Единственное, что сейчас можно сделать это ждать.
     «Сидит черт небритый, четвертый стакан кушает. Сказали бы мне, что коньяк можно так 
пить, не поверил бы, а вот на тебе! Скорее бы ушел уже, вздохнуть же невозможно. Вон и 
хозяин не заглядывает, видать неприятности задницей чует. Странный какой мужик, ну и 
странный». – Как раз на этом месте посетитель вдруг поперхнулся и яростно глянул на 
бармена, осознав, что в его голове крутятся чужие мысли. Он машинально потер кольцо и 
вдруг ощутил, что эти мысли исходят именно от него, хотя их хозяином был несомненно 
бармен. «Вот чудеса!» – удивился он про себя, присмотревшись к кольцу. Как ни странно, он 
только сейчас осознал его наличие на руке. Простое кольцо с необычным, переливчатым 
зеленым камнем. Оно жило своей самостоятельной жизнью пока непонятной, но не вредной, 
а скорее забавной. Оно могло начать вибрировать или немного поджать палец, вместе с этим 
подкидывая новую порцию информации. Однако посетитель не слишком долго удивлялся и 
эти самые чудеса, похоже, нисколько его не пугали.
     Он уже знал, что за дверью позади барной стойки будет неопрятная и пропахшая 
подгоревшим сыром кухня, а за ней автостоянка. Он даже знал, что небольшой красный 
даймлер с примятым кузовом принадлежит хозяину бара, который в данный момент 
окончательно решил, что с него хватит и пора валить домой, потому что дождь все равно до 
утра не кончится и посетителей не будет. Мало того, явственно ощущалась чужая скука и его 
мысли мешались в голове с мыслями бармена, образуя противную, невразумительную кашу.
     «Странный мужик, странный… Очень странный…» - тем временем продолжала крутиться 
в голове жвачка, и казалось что эти слова означают нечто важное и стоит только чуть 
подождать и оно вспомнится само собой. Вот только желаемое озарение никак не приходило 
и глоток за глотком неторопливо тянулось время ничего не обещая и ничего не меняя в 
окружающем. 
     Имя! – полыхнуло вдруг в голове. Странник! Ну да! Слава богу, кое-что уже проясняется. 
Имя! Только какое-то неправильное, больше похоже на кличку. Посетитель попробовал его 
на вкус, покрутил так и эдак, но больше ничего не вспоминалось.
     Заканчивалась вторая бутылка, глаза у бармена становились все круглее и морда его 
постепенно приобретала все более обиженное выражение. Не хотелось ему начинать с 
пришельцем разговор об оплате, но давать следующую бутылку без наводящего вопроса он 
не мог. С него же вычтут! Опять же и бутылку за один присест не каждый выдует, а тут… А 
ведь и следа опьянения не было на его лице. Посетитель прекрасно видел все эти сомнения и 
собрался было их развеять, хотя обрадовать бармена было нечем. Проведенная украдкой 
ревизия показала полное отсутствие чего-нибудь напоминающего деньги. Поэтому дело 
уверенно шло к скандалу, сразу вспомнилось слово «полиция» и перед внутренним взором 
промелькнуло видение грязной маленькой комнатки с решеткой, но тут кольцо в очередной 
раз сыграло в свою непонятную игру. Оно резко дернулось и показало его внутреннему 
взгляду неказистую, но прочную дверь с тремя опускающимися ступеньками. Над дверью 
висела несвежая доска с надписью «Круглосуточно!» и припиской мелом «стучать здесь» со 
стрелкой в неопределенный низ. Точно в соответствии с указанием, внизу показался сапог с 
латунным носиком, который с грохотом пнул дверь. Ирония заключалась в том, что дверь 
открывалась не так как принято в подобных заведениях, а наружу и подобные действия ни к 
чему не привели. Тогда в поле зрения показалась рука довершившая процесс обычным 
способом. «Дверь бара» – подумал Странник и одновременно с этим понял, что пришли за 
ним. Ясно представились холодные голубые глаза смотрящие на него в упор откуда-то из 
темноты и несколько сомнительно-человеческих рыл.
     В этот момент дверь грохнула от солидного пинка и, чуть погодя, со скрипом открылась. 
В зал быстро и как-то мягко зашли трое из тех самых человеко-рыл. Один, оглянувшись, 
направился к стойке и устроился возле двери на кухню. Двое других неторопливо 
осмотрелись и небрежно, направились к Страннику, глядя при этом куда-то вбок и сохраняя 
скучающее выражение лица. Один из них, рыжий и широкоплечий, вышел вперед, оставляя 
второго немного сзади. Второй был кучерявый и смахивал то ли на цыгана, то ли на 
итальянца и лицо это навевало неприятные мысли о бандитах и большой драке. Кольцо 
подсказало Страннику, что за дверью стоит еще двое таких же и один другой. Этот другой 
почему-то беспокоил кольцо больше всех, это был тот самый видящий сквозь темноту 
голубоглазый, но сейчас было не время разбираться, потому что кучерявый незаметно вынул 
за спиной пистолет и когда рыжий на полпути прыгнул на Странника, выставил ствол перед 
собой и приготовился стрелять.
     Странник совершенно не задумываясь, одним движением опрокинул стол навстречу 
прыжку. Он не мог отпрыгнуть в сторону без риска попасть под пулю, поэтому вложил в 
толчок всю свою силу. Рыжий с маху налетел на подставленный стол и с грохотом, путаясь в 
обломках упал. Пока он падал, Странник привстал, перехватил поудобнее свой стул и с 
силой запустил его в цыгана. Резко щелкнул выстрел, но цыган, как и расчитывалось, 
машинально выстрелил в летящий стул. Не теряя времени, Странник рванулся через рыжего, 
ожидая что стрелок закроется руками от стула, подставив живот и ноги для атаки, но тот 
увернулся и отскочив на пару шагов, снова искал цель. Страннику повезло, что стрелок 
прежде всего смотрел на то место, где он был раньше и только потом глянул вбок и понял, 
что опоздал. Странник был уже рядом. 
     Долгая походная жизнь научила его всякому и отточила его действия до инстинктивно-
автоматического уровня. Кроме того, хоть он сейчас и не очень-то помнил кто-он такой, тело 
его хранило память о местах, где все решает не грубая сила, а быстрота мысли и 
воображения, умение предсказывать действия противников и заранее выбирать свои 
действия. Поэтому он и двигался и бил со скоростью недоступной обычному взгляду, хотя и 
не осознавал этого. Перед ним, как на шахматной доске, был расклад сил, позиции фигур, их 
вес и  возможности, и можно было не торопясь и вдумчиво делать свои ходы. Вот и сейчас 
ему не надо было готовиться и оглядываться, он спиной чувствовал, что рыжий вот-вот 
придет в себя, а сидящий у стойки уже достал свой пистолет и вполне готов стрелять, но не 
замечает замахнувшегося своей знаменитой бейсбольной битой бармена. Поэтому Странник 
не обращая внимания на остальных с силой ударил стоящего рядом с ним невысокого 
кучерявого итальяшку по разворачивающимся рукам, выбив у него пистолет и судя по 
ощущению что-то ему сломав. Продолжая по инерции двигаться к нему за спину, Странник 
резко хлеснул раскрытой второй рукой по уху и, подхватив дернувшуюся голову, развернул 
тело к стойке. Оглушенный кучерявый ничего не соображал, но еще стоял на ногах и его не 
приходилось держать на весу, прикрываясь от третьего нападающего. Тот видел цель и 
вероятно решил, что напарника вполне можно списать. Он поднял пистолет и нажал на 
курок, но в этот момент бейсбольная бита, влекомая привычным движением, опустилась ему 
на затылок. Сидящий ахнул и запрокинув голову начал мешком падать вниз. Выстрел ушел 
мимо и тогда Странник резко повернул уже ненужную кучерявую голову назад и услышав  
хруст, бросил тело на пол. Остался один, уже пришедший в себя, рыжий, который как раз 
поднялся и полез в боковой карман за пистолетом, но в спешке запутался.
     Странник чувствовал, что стоящие за дверью рванулись вперед и вот-вот окажутся у него 
за спиной. Холодный голубой взгляд все еще был на нем и тоже зашевелился в темноте. Все 
это говорило, что драка далеко не закончена и главные силы даже еще не начинали. Поэтому 
он не сильно раздумывая рванул за стойку по направлению к единственному видимому пути 
отступления – двери на кухню. Все бы хорошо, но чертов бармен решил защищать свою 
цитадель до последнего, от всех сразу. Он снова замахнулся битой и опустил ее целясь в 
голову подбежавшего Странника. Тот еле успел пригнуться и прижав биту к стойке резко 
прыгнул через нее используя биту и вцепившегося в нее бармена как опору. Получилось! Но 
туша бармена полностью закрывала выход и быстро отодвинуть ее было никак невозможно.
     Тут наружная дверь хряснула и вломилась внутрь от чудовищного удара, за которым 
влетело двойное подкрепление уже готовое стрелять и только ищущее куда. Рыжий тоже 
наконец совладал со своим пиджаком и успел прицелиться. 
     Проклиная все на свете Странник бросился под ноги бармену, зная что тому осталось 
жить буквально доли секунды и надеясь  свалить его вбок. Не повезло! От попадания трех 
пуль сразу бармена откинуло на спину и он осел на пол прочно перегородив дверь. Черт, ну 
почему все двери в этом гадючнике открываются не так как надо! Рванув тушу на себя, 
Странник с трудом поднял ее и вывалил на стойку под аккомпанемент выстрелов, чувствуя 
толчок в правый бок и понимая, что это пуля. Зато вожделенная дверь наконец свободна! До 
выхода оставалось совсем ничего и его рука уже лежала на ручке, когда голубые глаза 
вышли из темноты и Странник ощутил их холодный взгляд в спину. Им не нужно было 
ничего искать, они и так видели его все время. Щели в двери полыхнули голубым светом и 
она монолитом вросла в стену. «Все» – подумалось Страннику, если началось такое, то 
лучше просто попробовать сдаться и объяснить, что ребята ошиблись и я классный парень.
     - Двигай вправо! – Вдруг ожгло руку кольцо. Внутренне подивившись, Странник двинул. 
     - Еще! В конец и под стойку! 
     - Угу, - мысленно согласился он, вышвыривая наружу попавшееся по дороге мусорное 
ведро. И только забившись под стойку, он заметил, что выстрелы прекратились. Воздух 
наверху вдруг заискрился голубоватым цветом и Странник понял, что если срочно не 
случится чудо, то можно заказывать реквием. Искры, как сухой голубой снег плавно 
опускались вниз и откуда-то было совершенно ясно, что стоит только одной из них 
коснуться него и будет плохо, совсем плохо. Они опускались, медленно и тихо. Тут что-то 
внутри него будто прогнулось и не очень-то осознавая свои действия Странник сжал руку с 
кольцом в кулак, с усилием впечатал в него единственное в этот момент желание и задал 
вопрос:
     - Где выход? – физически ощутив, как кольцо переварило в себе его чувства, обдумало их 
и потянулось куда-то совсем недалеко. Обвилось там вокруг чего-то вырывающегося и 
спрятало луч обратно, затянув находку к себе. Еще не совсем поняв, что же это было, 
Странник почувствовал, что в баре  появился новый участник событий. Стоящий у входа 
голубоглазый видно не ожидал такого поворота, потому что отпрыгнул в сторону и пригнув 
голову зашипел. Голубой взгляд был рядом, но стал значительно слабее и самое главное – 
мгновенно исчез снег. В невидимом из-под стойки зале, наступила напряженная тишина.
     - Что делает голубой демон в мире Сайгира? – спросил сверху смутно знакомый тихий, 
хрипловатый голос.
     - Отойди, Алгайлль, ты не понимаешь, что тут происходит. 
     Но в ответ раздался лишь тихий смешок.
     - Твоя мысль пьет воду моего источника. Ты знаешь, я ни у кого не стою на дороге, но 
могу предсказать твою смерть, если ты сделаешь шаг вперед или попробуешь еще раз 
применить свою силу.
     - Ты не имеешь власти надо мной, я же могу изгнать тебя. – прошипел голубой голос.
     - Угрозы не страшны тем кто видит истину, а вежливость ценится везде. Но помни, я 
никогда не ошибаюсь. Для тебя есть только путь назад.
     - Ну так сдохни! Вот тебе твой шаг, а вот моя сила! – снова зашипели слова. В невидимом 
пространстве за стойкой что-то вспыхнуло и громыхнуло, но слушать было уже некому, 
нежданный собеседник исчез раньше. В тот же миг, мир вокруг слегка пожелтел, на стенах, 
на полу и в воздухе появился сложный узор желтовато-багровых трещин, полностью и без 
следа поглотивший блеск голубых глаз. 
     Наступила тишина, в которой смутно потрескивало дерево, как будто стены, пол, мебель 
и даже кажется воздух, вдруг зажили своей самостоятельной жизнью. В тишине кто-то 
большой и невероятно тяжелый сумрачно и сонно смотрел отовсюду на демона забившегося 
в багровой паутине как муха.
     - Ты был предупрежден, – проскрипел жуткий невидимый голос. Казалось, говорило все 
вокруг, сама стойка, стены и сам воздух. - Я всегда рад званым гостям. – подчеркивая слово 
«званым», разнеслось снова. – А тебя я не звал. Передай своему хозяину, что он знает где 
дверь и как стучать. Пошел вон!  
     «Бегом на выход!» – не дожидаясь продолжения, снова ожгло руку. Согнувшись под 
стойкой, Странник на четвереньках пополз к двери. – «Быстрее», - категорически 
потребовало кольцо, но это было легче сказать, чем сделать. Из-за багрового муара воздух 
загустел так, что в нем можно было чуть ли не плавать. Странник плюнул на безопасность и 
загребая как лягушка лапами протиснулся в спасительную темноту за дверью, не рассчитав 
усилий, с размаху шлепнулся на землю и чертыхаясь бросился к видневшемуся невдалеке 
выходу.
     На улице он собрался было бежать, но кольцо уверенно дернуло его к одному из 
стоявших невдалеке автомобилей. В нем оказалась открытая дверь и ключ зажигания. 
Минута и Странник мчался по незнакомому городу стараясь удрать подальше и спрятаться 
поглубже.
     
     
     
     Вершина  самой высокой в мире пирамиды казалась совершенно пустой. Там и не было 
никого, только легкий ветерок, зеленый солнечный зайчик, движущийся невесть каким 
образом, неожиданная искорка света на краю и кувыркающийся сухой листик… 
Случайность и шум. Некому было преломляя в своей душе этот шум одеть его в форму более 
соответствующую обстоятельствам. Может это и хорошо, потому что слишком большие 
силы собрались на вершине и повод для встречи был совсем не радостный.
      Одинокий слуга, надвинув капюшон и низко опустив голову, стоял на краю и смотрел 
вниз. На этот раз он не был советчиком, которому многое позволялось, не был другом и не 
был собеседником. Он стоял наверху один и говорил в пустоту. Богиня не хотела его видеть 
и не могла наказать, но происшедшее требовало внимания – ее слуга не выполнил ее волю. 
Как последний школяр, он смотрел в пол и оправдывался:
     - Я ничего не мог сделать, Великая. Невозможно было представить, что кольцо в руках 
Безымянного приобретет такую силу. Да простит меня госпожа Мысли, но даже в твоих 
руках Ллиа никогда так не действовал. Он вообще не должен был действовать, он этого не 
может, у него другое назначение. Я не знаю, как это получилось. Безымянный вытащил меня 
как неразумного щенка и швырнул перед Заграилом, чтобы защитить себя. Он вообще не 
осознавал, что делает, только приказывал. Кто мог знать, что кольцо ему отзовется, да еще с 
такой силой! Я был вынужден разбудить Сайгира и показать ему учиненное в его владениях 
безобразие. Я представлял последствия своих действий, но у меня оказалось недостаточно 
сил, чтобы сопротивляться воле Безымянного.
     - Я знаю. – Нехотя отозвался задумчивый голос. – Не казни себя, у тебя действительно не 
было выбора. Хорошо, что Сайгир не видел тебя, но плохо, что Заграил удрал. Теперь у 
обоих будет слишком много вопросов и даже я не смогу отвести их все. Какое невезение! 
Если бы на их месте был хоть кто-нибудь другой, силы мельчайшего из моих слуг хватило 
бы чтобы никто даже и не вспомнил бы об этом эпизоде! А так остается надеяться только на 
лень Сайгира и отсутствие у него привычки к активным действиям. За время сна он должен 
был растерять часть былого проворства. К сожалению ненадолго. Ах как не вовремя!
     - Прости, Айлль, я сожалею о случившемся. Возможно если бы я был дальше, 
Безымянный не смог бы достать меня, но я с трудом нашел его и старался быть поближе, 
чтобы он снова не потерялся.
     - Но почему?
     - Вероятно его воля подавляет спикарт и следа за кольцом почти нет. Фактически я и 
сейчас вынужден смотреть за ним.
     - И как он?
     - Лечится… Его немного подранили в драке.
     - А как Заграил нашел его, если даже ты делаешь это с трудом?
     - Не имею представления, я был слишком занят погоней. Могу только предположить, что 
его господин почуял активность Ллиа.
     - Во владениях Сайгира? Невозможно!
     - Нет, раньше, когда ты показала Безымянному Осколок Миров и он впервые использовал 
спикарт.
     - Тогда он должен знать, что Ллиа сейчас принадлежит Безымянному.
     - Боюсь, что так.
     Богиня долго молчала, размышляя, но видимо результат ее удовлетворил.
     - Все еще может стать так, как задумано, но кольцо пора забрать. Похоже ты был прав с 
самого начала. Возвращайся обратно и дай мне знать, когда я смогу это сделать. Сам не 
пробуй. И будь любезен, не становись его ангелом-хранителем.
     - Твой свет поможет мне. 
     Фигура монаха растаяла в вечном рассветном закате и мир снова стал выглядеть пустым. 
Только лучи двух ленивых солнц собирались в сложные фигуры отражая и преломляя мысли 
повелительницы. Мир плыл и менялся в течении ее размышлений, но не было никого даже 
среди Величайших, кто смог бы разобраться  в этом радужном великолепии. 
    

Сон IV
     Паломник.
     
     
     Песок пустыни тихо шуршал под босыми ногами одинокого путника в черном бурнусе. 
Лицо его было полностью замотано, оставляя узкую щель для глаз, глубоко укрывшихся 
внутри переплетения полос черной ткани. Ткань скрывала всю голову, спускалась на плечи и 
терялась в складках бурнуса, полностью пряча путника от палящего солнца, оставляя только 
босые, натертые дальней дорогой пятки, на которые солнце при всем своем старании никак 
не попадало. Небо было голубым и синим, но если присмотреться, то начинало казаться, что 
оно твердое, а может в нем просто хорошо отражались пески. Тяжелой золотой каплей 
солнце текло по небесной пустыне, непрерывно меняя форму, заполняя выемки и обтекая 
небесные холмы. Иногда оно дробилось на несколько мелких лужиц расплавленного жара, 
иногда целиком собиралось в глубокую яму и застревало в ней надолго, пока небесный свод 
своим вращением не прогонял его дальше. Жар странного солнца выжег в пустыне все и 
тяжелым грузом лежал у путника на плечах и жег босые ноги, но он шел легко и 
неторопливо, как будто не было сухого хруста песка и не осыпался он на крутых подъемах и 
спусках. В путнике не было практически ничего необычного, если не считать сам факт его 
существования чем-то особенным. Он шел через пустыню один, без груза, без носильщиков 
и верблюдов. Только большая флейта висела за его спиной. Кроме того, если бы нашелся 
некто без меры любопытный, он мог бы заметить, что следы, выдавленные на песке босыми 
пятками, быстро таяли и задумай путник пройти по ним обратно, то дальше одного, двух 
барханов он бы не ушел. Только нет там любопытных. Там вообще никого и ничего нет, 
потому что эта пустыня не была тем, чем обычно бывают пустыни и там никто и никогда не 
жил. Не было колючих кустиков травы, не было змеиных нор и не было вездесущих 
насекомых. На языке пересекающих ее, она называлась Неудачный Путь или просто 
Пустыня с большой буквы. В нее старались не заходить, а зайдя, старались как можно 
быстрее ее покинуть. Правда путнику она, похоже, не доставляла никаких неудобств и он 
шел своим извилистым путем к одному ему ведомой цели, все время сворачивая и выбирая 
поровнее дорогу между барханами.
     На рассвете третьего дня путник забрался на одну из высоких песчаных гор, сел прямо на 
песок и стал ждать. Он смотрел точно на восток и силился разглядеть что-то в сиянии солнца 
еще хранящего в себе красновато-кровавый отблеск подземных царств. К тому моменту, 
когда его следы полностью растворились в песке и сам он, казалось, слился с природными 
формами, солнце поднялось уже на две ладони. Чем выше оно подымалось, тем становилось 
ярче, его блеск уже слепил глаза и несмотря на полную неподвижность становилось заметно, 
что путник смотрит на горизонт со все большим напряжением. Горизонт неторопливо 
впитывал солнечный жар и постепенно, то там, то здесь, в бесконечном океане песка стали 
появляться сначала призрачные шевелящиеся зеркальные лужицы, потом озера и через 
некоторое время перед ним сияло и переливалось как живое, целое море серебристого света. 
В небесной высоте над этим морем, плавно занимая место уходящего солнца, бесшумно, 
торжественно и волшебно поднимался из небытия громадный город. Город рос ввысь и 
вширь, приобретал определенность и твердость, но как и положено картинам такого рода не 
становился от этого реальнее – любой со вздохом проводил бы печальным взглядом его 
красоту и пошел своей дорогой. На то она и пустыня, чтобы в ней был мираж. Следовало бы 
еще пожать плечами и удивиться тому, что в этом бесконечном мертвом пространстве где-то 
все же есть город. Может и есть, только даже странные на вид демоны-проводники никогда 
ничего не рассказывали про Пустыню, может просто потому, что и сами ничего о ней не 
знали. А вот путник точно знал, что этого города в пустыне нет. Более того, он знал, что, 
строго говоря, его нет нигде, а мираж является только странным сложением отраженных 
воздухом лучей света жаркого солнца, собирающихся в призрачный город над раскаленными 
песками. Вот только пусть кто-нибудь возразит, что не все в мире соткано из странно 
переплетающихся лучей света в мягких ладонях тьмы. По крайней мере, путника эти 
проблемы мироздания ничуть не волновали. Когда город окреп и ожил, он достал из складок 
своего бурнуса небольшое зеркальце, подышал на него и долго тер рукавом. При этом он 
тихо и не очень разборчиво бормотал, искоса поглядывая то на солнце, то на город, то в 
зеркало. Потом он насыпал небольшой холмик из песка у своих ног и положил на него 
зеркало так, чтобы солнечный зайчик протянулся по пескам точно в сторону поднявшегося 
миража. Осторожно наклоняя зеркальце в разные стороны, путник старательно целил 
зайчиком на городские ворота и когда на их золоченой поверхности появился слабый 
отблеск, он осторожно и мягко ступая, обошел зеркало, и в том месте, где след солнечного 
зайчика уходил из песка в небо, ступил босой пяткой прямо в воздух. Некоторое время он, 
расставив руки, балансировал на невидимом луче, но чем дальше, тем шире становилась 
дорога и через несколько десятков шагов путник уже бежал изо всех сил к медленно 
уплывающим вслед за солнцем воротам.
     Дорога была длинной, и как ни быстро он бежал, солнце почти успело увести город в 
другое место. Уже в самом конце, путник изо всей силы прыгнул, зацепился за туманное 
переплетение света под узкой полосой земли и с трудом выбрался наверх. Перед ним была 
высоченная стена из светлого, почти белого грубо обработанного камня, ворота терялись 
где-то справа, а позади, куда достигал взгляд, тянулись пески, из которых все еще била 
одинокая сверкающая точка. Он никак не мог забрать зеркало и немного волновался, что кто-
то другой может воспользоваться его способом проникнуть в город. Поразмыслив, он махнул 
на это рукой. В следующий раз солнце взойдет на этом самом месте только через двадцать 
пять тысяч восемьсот семьдесят лет, что для него не было таким уж большим промежутком 
времени, но он был совершенно уверен, что в следующий раз пески будут лежать иначе, а 
значит, ворота будут в другом месте, да и зеркальце скорее всего занесет песком еще 
сегодня. Уверенно повернувшись спиной к пустынной вечности, он зашагал к воротам. 
     Подойдя к раззолоченному великолепию, он с силой пнул ногой в нижний уступ, от чего 
ворота низко загудели и через некоторое время голос сверху крикнул:
     - Отойди от стены, чтобы я мог тебя видеть.
     Путник подчинился требованию и отошел. Задрав голову вверх, он силился разглядеть, 
что происходит между пилонами, но они сходились узко и ничего не показывали.
     - Ты кто такой? – удивленно прозвучало сверху.
     - Я пришел в город Харн-на-Уин и этого достаточно.
     - Ты не принадлежишь Гильдии. С какой стати мне тебя пропускать?
     - Мне не нужен проводник, чтобы попасть сюда. Ты знаешь слово пророка Арлагира: 
«Тот, кто пришел, может войти». Открывай ворота.
     - Где твой караван, где товар? Чем собираешься платить пошлину? С какой стати мне 
увеличивать толпу городских нищих?
     - Я заплачу все, что требуется. Ты должен исполнить Закон.
     - Покажи деньги.
     - Я плачу не деньгами. Ты откроешь, я покажу.
     - А откуда я знаю, что ты не обманщик с пустыми карманами? 
     - Твое дело не думать, а открывать ворота каждому входящему. Ты для этого там сидишь. 
Вот и открывай. 
     Путник вернулся к воротам, прищурив глаза потрогал их руками и еще раз основательно 
пнул, от чего звон стал сильнее. Он знал, что раз загудев, ворота не остановятся, пока их не 
откроют, а рвение стражника наверху вызвано всего лишь неопытностью и желанием 
заработать. Потом он снова отошел от ворот, сел на землю и стал ждать. Прошел час, пока 
новость о путнике дошла, наконец, до ушей ясновельможного начальника стражи, еще час, 
пока он добрался до ворот и самолично убедился в факте и еще полдня он размышлял. 
Несмотря на свою должность, начальник был мудрым человеком и правильно рассчитал, что 
единственным кто безоговорочно примет на себя ответственность за происшедшее чудо 
будет гильдия проводников. Поэтому после долгих раздумий он послал за советом в Храм 
Проводников и к обеду к нему явился посланник из младших демонов. Все это время путник 
не шевелясь сидел за воротами и ждал. К приходу демона у стражи от постоянного звона уже 
разболелись зубы и они жалели, что не впустили чертова путешественника сразу и не 
проводили его в Храм самостоятельно. 
     - Кто ты такой? – снова прозвучал вопрос со стены, заданный хриплым низким шепотом, 
которым говорят на человеческой речи проводники. На этот раз путник просто указал рукой 
на ворота и ничего не ответил.
     - Как ты пришел сюда?
     На это путник пожал плечами и кивнул головой в сторону темнеющих песков. Потом он 
поднял голову и мягко спросил:
     - Знаешь ли ты, что уготовано тому, кто нарушит слово пророка?
     - Да простит меня усталый путник, но такого не случалось уже очень давно. Ты должен 
понять наше замешательство, вдруг ты несешь нам беду? Мы должны быть осторожны.
     Еще через час к воротам подъехал жрец Храма в сопровождении большого отряда 
храмовых воинов. К этому моменту ворота уже звенели нестерпимо и городская стена начала 
ощутимо вибрировать. Говорить в таких условиях было невозможно и жрец принял решение 
открыть злополучные ворота.
     Звон сразу прекратился и все вздохнули с облегчением. Жрец, стоя впереди от 
расположившейся полукругом охраны, молча ждал. Воины с заряженными арбалетами 
получили приказ стрелять прямо в него если в том возникнет необходимость, что само по 
себе было для них очень необычно, но зная странные способности демона-проводника никто 
из них не удивился. Путник встал и собрался идти, но жрец подняв руку ладонью вперед 
остановил его:
     - Подожди входить, не все условия соблюдены. 
     Он вынул из под рясы толстую книгу в древнем, затертом кожаном переплете и сел на 
землю прямо там, где стоял. Полистав немного, он нашел требуемое место и нараспев 
прочел:
     - «Отныне и навсегда город Харн-на-Уин открыт для всех. Силой Создателей сказано: 
«Тот, кто пришел, может войти», ибо только достойнейший найдет путь. Не спрашивай его, 
как он дошел, ибо у каждого своя дорога и свой способ найти ее, не спрашивай о цели, ибо 
Путь не требует ее, спроси только одно: «Каково его имя?» и если не услышишь ответа, 
отверни свой взор и гони его вон. Если же соврет пришедший и назовет чужое имя, вода 
святого источника выльется из чаши, ворота зазвенят, разверзнется земля и пожрет 
обманщика, опустив его в ад из которого он пришел. Буде же силы промедлят в 
долготерпении своем, возьми на себя исполнение всего, что требуется. Чти Закон и Закон 
защитит тебя.»
     Закончив читать, жрец вернул книгу обратно и
     сказал:
     	- Мы должны выполнить волю пророка. Ты живешь по Закону?
     	- Да.
     	- Я выйду к тебе.
     Жрец взял из рук помощника небольшую чашу с водой. Осторожно неся ее перед собой, 
он вышел из городских стен навстречу путнику и встал перед ним. Стража тут же закрыла 
ворота, а воины распределились по стене.
     - Каково твое имя?
     - Подойди ближе, жрец.
     - Все должны слышать имя.
     - Сначала я назову его тебе и ты сам решишь нужно ли остальным его знать. Это тебя 
устроит?
     Жрец задумался и потом кивнул. Он сделал шаг, но путник остановил его:
     - Оставь чашу там, где стоишь.
     Жрец скривился:
     - Я должен держать ее в руках.
     - В Законе об этом ничего не сказано. Если я совру, вода выльется, где бы чаша ни стояла, 
а если нет, то боюсь, твоя рука может дрогнуть, земля тут неровная, а нервы у твоих воинов 
никуда не годятся.
     Жрец сердито покачал головой, но чашу оставил. Путник был низкого роста и жрецу 
пришлось нагнуться, когда путник прошептал ему что-то на ухо. Жрец помедлил, потом 
выпрямился и недоуменно спросил:
     - И что это значит?
     Путник сперва удивился, потом пожал плечами и сказал:
     - Это значит, что вода не вылилась, ворота не звенят, а твоя недоверчивая голова все еще 
тут, а не в аду вместе со мной.
     Жрец оглянулся на чашу, посмотрел наверх на стену и задумчиво покрутил головой:
     - Но я не могу его повторить!
     - Тебе и не нужно, я сам. Эй, вы там! – крикнул он наверх, - Меня зовут Эамун, что бы там 
ни думал по этому поводу ваш жрец. Я могу войти или мне опять стучать по воротам?
     - Это не то имя, что ты мне назвал!
     - Ну и что? Твое дело смотреть в чашку, слушать звон и делать выводы. Ты что не веришь 
своим глазам?
     - Ты не слишком любезен, гость. Многие поплатились бы за такие слова.
     Жрец откинул назад свой капюшон и стала видна его абсолютно лысая голова. Он был 
страшно худ. Сухая кожа на щеках втянулась настолько, что сквозь нее проступали 
совершенно нечеловеческие зубы. Громадные, пронзительные глаза, высокий лоб и сильно 
оттянутый назад затылок довершали его неприятный облик. Казалось, он когда-то умер и 
превратился в мумию, но потом решил ожить и вернулся в мир. По дороге он потерял что-то 
очень важное для человека, но теперь немного отъелся, от чего его сходство с людской 
породой стало еще меньше. Обычно вида жреца хватало, чтобы убедить в послушании 
любого, а его взгляда – чтобы полностью подчинить его своей воле. Путник, однако, 
усмехнулся и спокойно ответил:
     - Перед лицом смерти любезничают только слабые духом. Я прекрасно слышу, как 
шуршат колесики курков у арбалетов твоей охраны и беспокоюсь, чтобы какой-нибудь 
болван не дернулся ненароком. Когда мы войдем и я буду свободен, мы можем вернуться к 
этому вопросу и я окажу тебе все подобающие знаки уважения.
      Все еще сомневаясь, жрец нерешительно кивнул, но потом добавил:
     - Ты войдешь, я не вижу причин тебе отказывать. Закон соблюден и путь открыт. Я только 
хотел бы дать тебе один совет до того как ты решишь уйти. Наш город может быть опасен 
для чужестранцев, он велик, в нем легко заблудиться и стать добычей нечестных и плохих 
людей. Могу я предложить усталому путнику гостеприимство великого храма Гильдии 
Проводников, чтобы он мог поесть и отдохнуть после тяжелой дороги?
     - Так бы сразу и сказал, - проворчал назвавший себя Эамуном. – Конечно я с 
благодарностью приму твое приглашение, куда я денусь. Ты удивишься, но это именно то, 
чего я хочу. На ваших улицах так много жуликов и убийц чтящих Закон, что честному 
человеку будет трудно остаться в живых другим способом. Показывай дорогу.
     Повинуясь знаку жреца, ворота открылись. Он нагнулся, подобрал чашу и передал ее 
помощнику. Потом вежливым жестом пригласил Эамуна войти.  Воины тут же окружили их 
обоих кольцом и повели по шумным улицам к вздымающимся вдалеке громадам главного в 
городе храма.
     - Есть ли в гильдии жрец по имени Ирлеон? – спросил Эамун.
     - Я не знаю такого.
     - А как зовут вашего главного жреца?
     - Великого Шана Гильдии Проводников зовут Гоб. Он примет тебя завтра.
     - Ну что-ж, посмотрим на твоего Шана. Кстати, а что значит «Шан»?
     - Свет, пронизывающий миры. 
     - Какое странное название. Это ведь не на вашем языке?
     - Мир говорит на разных языках и все они - наши.
     - Но это не язык пророка?
     - Пророк говорит на языке сердца и закона. В этих языках нет слов.
     - Ладно, я спрошу иначе. Кто дал вашему верховному жрецу этот титул?
     - Жрецы Храма проходят свой путь самостоятельно. Никто не дает им титулов.
     Эамун рассмеялся.
     - Я понял тебя. Но может ты скажешь, кто указывает этот путь?
     - Все пути очертил пророк. Для человека пришедшего самостоятельно, ты задаешь 
слишком необычные вопросы, чужеземец. Можно ли мне задать тебе вопрос?
     - Задавай.
     - Откуда ты пришел, назвавший себя дважды?
     - Я ходил по мирам так долго и такими кругами, что теперь трудно назвать точное место. 
Любое подойдет.
     - А откуда ты родом?
     - Я первый в своем роду и мне неоткуда считать.
     - Но где-то же ты родился?
     - Ты весьма наблюдателен, жрец. Только в тот знаменательный момент я очень мало 
интересовался названиями. Меня больше занимали вопросы хлеба насущного. Для жреца 
столь уважаемой гильдии ты задаешь слишком странные вопросы. – Эамун подмигнул 
неподвижной маске своего спутника. – Кстати, не следует ли нам поесть перед визитом?
     - У тебя будет все необходимое. Ты поужинаешь в храме и сможешь остановиться там на 
ночь.
     - А утром?
     - Утром ты будешь беседовать с Великим Шаном. Мы пришли, Эамун. Склонись перед 
величием Храма всех миров.
     - А сюда иначе и не войдешь.
     Жрец невозмутимо посмотрел на него и указал вглубь коридора. Там стояло пять 
неопределенной формы фигур в монашеских одежах.
     - Моя миссия закончена. Монахи проводят тебя. Да хранит тебя Закон.
    

Сон V.
     Тарантул и скорпион.
     
     
     Утро следующего дня обнаружило Эамуна в монашеской келье. Нарушая все 
установления и порядки Храма он спал до полудня и совсем не торопился предстать пред 
ясные очи жрецов. Да и жрецы не торопили события, потому что до сих под пребывали в 
некоторой растерянности. Их сила и авторитет основывались на способности находить 
дорогу в Харн-на-Уин или как его еще называли город Снов. До сих пор это была 
исключительно их привилегия и секрет. Сложным и долгим был путь обучения этому 
искусству. Многие умирали не достигнув конца. И несмотря на это, Храм никогда не 
приглашал никого насильно. Наоборот, была установлена сложная и трудная процедура 
отбора, тоже не слишком безопасная для жизни. Так было из-за исключительной важности 
города для многих миров. Харн-на-Уин был известен как город, где можно найти все. Ответ 
на любой вопрос, любую силу, любое оружие и любой товар. 
     Самым простым решением для Храма было, конечно, убить пришельца, человеколюбие 
никогда не числилось среди достоинств Гильдии, но предусмотрительные жрецы сначала 
желали знать, откуда он пришел и нет ли там еще таких же как он. В любом случае, его 
ждала смерть, только одна быстрая, а другая медленная, перемежаемая большим 
количеством вопросов. Впрочем, и то и другое не слишком соответствовало и букве и духу 
столь чтимого в Храме Закона и поэтому дело требовало тщательного подхода и 
размышления.
     После трапезы Эамун был приглашен на Совет и в сопровождении трех высоченных и 
худых как ветки старого дерева монахов, предстал перед напряженно молчащим собранием 
жрецов. Все они сидели с непокрытой головой и обилие тяжелых взглядов громадных 
пустых глаз могло кого угодно свести с ума. Эамун просто на них не смотрел. Он 
разглядывал стены, пол, восхищенно смотрел на высокий разукрашенный купол, но ни разу 
не пересекся взглядом ни с одним из жрецов. Подойдя к столу, он склонился перед ними и 
спросил:
     - Могу я просить мудрых властителей Пути о совете и помощи?
     - Это возможно, - гулко прозвучал в тишине громадного зала голос сидящего во главе 
стола жреца. – Но сначала мы хотели бы задать тебе несколько вопросов.
     - Я не представляю угрозы Гильдии, таких как я больше нет и если я найду ответ на свой 
вопрос, уважаемая Гильдия скорее всего никогда больше обо мне не услышит.
     Когда Эамун начал говорить, большая свеча в середине стола ярко вспыхнула и зашипела. 
Жрец сидящий во главе стола не отрывал от нее взгляда до тех пор пока Эамун не закончил и 
свеча опять стала гореть обычным небольшим огоньком.
     - Каждое слово – правда. – Прокомментировал жрец. – Твоя судьба определится, когда 
погаснет эта свеча.
     - В Законе сказано: «Если гость пришел с чистым сердцем и не сказал ни слова лжи, 
тяжкая кара падет на того, кто поступит с ним плохо».
     - Я знаю Закон, – ответил жрец: - но я не знаю миров дающих своим детям двойное имя. 
Скажи мне, какой мир дал тебе имя, Эамун?
     - Мой мир зовут Эамун.
     И снова вспыхнула свеча.
     - Я никогда не слышал такого названия.
     - Вокруг Харн-на-Уина много миров и даже проводники не знают их всех.
     - Это правда. А как быть со вторым твоим именем.
     - А что с ним не так?
     - Причетник утверждает, что не может его вспомнить, что само по себе очень странно, 
если не сказать невозможно.
     - Мне кажется, что это не так уж плохо. Очень кстати, что у меня их два. Да простит меня 
уважаемый жрец ни имени, ни титула которого я не знаю, было неправильно, если бы все 
забывали, как тебя зовут.
     - Я Верховный Шан гильдии проводников. Ты можешь звать меня Гоб. Касательно имени, 
для меня важнее, что оно существует чем  то, какое оно есть.
     - В разных мирах, разные обычаи. Пророк говорил, что миры всегда следуют свои 
собственным путем и только безумец может пытаться повторить их все.
     - Пророк также говорил, что имя мира и путь мира суть – одно. Возможно тебе, Эамун, 
кажется, что я нарушаю правила гостеприимства, расспрашивая тебя, но твоё появление и 
сопутствующие ему обстоятельства заставляют меня усомнится либо в твоей искренности, 
либо в моем искусстве. – Гоб кивнул головой на свечу. – Кроме того, вода священного 
источника тоже подтверждает, что ты говоришь правду и это странно. Писания Закона 
иногда темны и непонятны, но в этом случае они вполне определенно отрицают такую 
возможность. Мне трудно представить, что пророк Арлагир мог ошибаться, прошло много 
тысяч лет, за время которых его правота подтверждалась неоднократно. Тем не менее, я 
допускаю такую возможность, кто прав во всем, может ошибаться в частностях, но ты, 
Эамун, должен быть очень убедителен.
     - Мне кажется, я могу развеять сомнения Великого Шана.
     - Будь так любезен.
     - Всех жителей моего мира находящихся на чужбине зовут Эамун. Таков обычай.
     Свеча полыхнула.
     - А второе имя?
     - Ну должны же мы как-то отличаться друг от друга! – и снова отсвет, хоть на этот раз не 
такой яркий.
     - Почему тогда наш причетник не может его вспомнить?
     - Думаю это больше его проблема, чем моя.
     - Так назови его для нас, мы хотим убедиться, что брат Ангуин все еще годен для своей 
работы.
     - Моя вера запрещает называть его кроме как в особых обстоятельствах.
     - Каковы они?
     - Препятствие на пути к цели.
     - Я легко могу создать тебе это препятствие. – Гоб сделал легкий знак рукой и в 
многочисленных нишах со всех сторон зала появились воины. – Если ты откажешься, твоя 
цель сильно отдалится.
     - Но и ты ничего не узнаешь.
     - И все же, ты потеряешь больше чем я.
     - Я уверен, это не помешает мне в достижении цели.
     Тут, наконец, толстая желтоватая свеча правды стоящая в середине стола мигнула, 
загорелась ярче, опять мигнула и погасла. Сухой смешок гулко прозвучал в пустом высоком 
зале. Смеялся Великий Шан гильдии проводников, Гоб.
     - Ты соврал! Закон на моей стороне.
     Сразу вслед за этим под высоким куполом зала полыхнуло маленькое яркое белое солнце, 
залившее своим холодным сиянием весь зал. Глаза присутствующих отказывались видеть в 
этом слепящем свете и все они, кроме двух, моргнули и их не стало. Когда свет клочьями 
белого тумана рассеялся, стало видно, что во главе пустого стола, на месте Великого Шана 
сидит, задрав ноги на стол Эамун, а там, где только что три древообразных монаха охраняли 
его самого висит в воздухе, не касаясь ногами земли Гоб. Осознав свое положение, Гоб 
забарахтался, но ни сдвинуться с места, ни опуститься у него не вышло. Тогда он, сложив 
руки под мантией и закрыв глаза, начал сосредоточенно о чем-то думать, но видимо 
результат его не вдохновил, потому что он тяжело вздохнул и посмотрел на Эамуна уже 
осваивающего стоящую на столе толстую бутыль вина.
     - И что теперь? – Спросил Шан.
     Эамун молча ткнул пальцем в сторону свечи правды, от чего та зажглась, глянул на жреца 
и начал водить пальцем вверх и вниз, увеличивая и уменьшая пламя.
     - Ты был прав бывший жрец Дома Пронизывающего Света, твое умение теперь ничего не 
стоит.
     - Повелитель Хаоса. – проворчал Гоб. – Зачем тебе нужен был весь этот спектакль?
     - Ты ошибаешься, называя меня чужим титулом, но сейчас вопросы задаю я. А у тебя 
будет особенная роль. Как ты там недавно сказал? Ты должен быть очень убедителен.
     Эамун небрежно махнул ладонью, от чего жрец перевернулся вверх ногами. Потом налил 
себе вина и стал не торопясь тянуть его из высокого бокала, изредка поглядывая на сухое 
лицо Шана. Минут через десять, жрец судорожно вздохнул и спросил:
     - У тебя ведь был какой-то вопрос?
     - И еще мне нужна была помощь. Я рад, что мыслительные способности еще не совсем 
покинули тебя, говорят, беглые демоны быстро глупеют на чужой земле.
     - Я могу так висеть еще год и ты прекрасно это знаешь. Мне просто надоело.
     - Все мы пешки в руках Закона. Да, у меня есть вопрос, жрец. Мне нужно знать об 
особенной религии и особенном мире. Ты не зря спрашивал меня об именах и Законе, это 
действительно самое важное, что олух Арлагир сумел понять.
     - Ты богохульствуешь.
     - Не в твоем положении делать мне замечания, жрец-ренегат. Помнится в Доме 
Пронизывающего Света была какая-то темная история с пропавшими реликвиями или может 
символами веры? Как будто некий неофит увел их из под носа охраны и бесследно пропал. 
Это было ох, как давно, но некоторые еще помнят. Ты знаешь, Гоб, Дом попал в немилость 
Силам после того. Говорят даже, что именно с тех пор в мире нет Пронизывающего Света и 
из-за этого распался не только твой бывший Дом. Без побрякушек он быстро утратил свое 
могущество, но что примечательно, его потомки до сих пор помнят ищут отступника в 
надежде вернуть украденное. Тут они тебя, конечно, не достанут, даже если узнают, как 
хорошо ты устроился, но дело ведь в другом. Ты ведь тоже порастерял те амулетики, а Гоб?
     - Меня обманули, – скривился Шан.
     -  Это обычная судьба предателей. Хочешь угадаю? Тебе посулили за них власть, деньги, 
вечную жизнь или какое-нибудь особенное могущество, а потом выяснилось, что все оно как 
раз и было заключено в тех камушках, что ты отдал, причем, судя по твоему положению, 
сделка таки была выполнена. Я прав?
     - Прав, - хмуро шевельнул головой Гоб. – Только то были не камешки, а браслеты.
     - Браслеты? – Эамун задумчиво прищурил глаза, - Два браслета, один темный, с узором на 
внутренней стороне, второй светлый, с узором снаружи?
     - Да.
     - Так вот у кого они хранились. – пробормотал Эамун, - и кому же ты их отдал, 
невежественный дурак?
     - Я его не знаю. Он был всего лишь посредник из Дома Связующих Уз. Такой же 
безымянный беглец как и я.
     - Беглец из Дома Уз? Ну просто день сюрпризов! Насколько я знаю, там был только один 
беглец. Но учитывая, что его в конце-концов поймали, твоя история перестает казаться 
правдивой.
     - У него был сын.
     - Он же беглый демон, откуда у него мог взяться сын?
     - Вот этого я не знаю, но я всегда мог отделить правду от лжи. Он не лгал, он хотел 
отомстить за отца.
     - Странные вещи творятся на свете. А почему он все это тебе рассказал?
     - Мы оба отверженные, он и я. И потом он долго учил меня искусству проводника.
     - Если мы говорим об одном и том же человеке, то он действительно имеет полное право 
называться отверженным, в то время как ты просто неудавшийся жулик. Надо же, отдать оба 
спикарта вторых Проникающих! Вместо того, чтобы самому взять все, что нужно!
     - К ним не прилагалась инструкция. – огрызнулся Шан. – Откуда я знал, что это такое?
     Громкий, безудержный хохот был ему ответом. Отсмеявшись, Эамун долго молчал, 
погрузившись в свои мысли и странно улыбаясь.
     - Ну что-ж, Гоб, воистину сказано «Невежество и глупость способны любого возвести на 
небеса». Твои давние грехи меня не интересуют и тебе самому придется разбираться с ними.  
А теперь приготовься, все это было очень интересно и забавно, но мне все же нужна твоя 
помощь. Мне нужно знать, есть ли где-нибудь религия, имеющая следующие черты: ее 
последователи должны верить в единого создателя. Еще они должны считать, что после 
создания он лишился своей силы. Они должны верить, что он вечно скитается по мирам 
неузнанным в образе обыкновенном и неприметном и у них должен быть регулярно 
проводимый ритуал, в котором они пытаются выбрать себе такого создателя из всех 
пожелавших участвовать или даже специально отлавливают всех, по их мнению, 
подходящих. Ритуал должен быть  не слишком опасен для здоровья. Твои проводники 
бывают во всех мирах и докладывают обо всем достойном внимания. Ты слышал о таком 
мире?
     - Таких миров сотни.
     - Тогда тебе придется долго висеть перечисляя их все, а я могу сильно осложнить твою 
жизнь на этот период. Ты уж лучше подумай еще раз.
     - Ну и что если слышал?
     - Я обещаю, что не расскажу первому встречному, что беглец из Дома Света наконец 
нашелся и я обещаю, что не буду их учить как надуть твоих проводников и попасть сюда.
     - Хорошо, – буркнул Гоб. - Я слышал про такой мир. Там все помешались на именах, как 
наш знаменитый пророк Арлагир. Только я вряд ли смогу тебе помочь, мои люди не ходят 
туда, где не действует Закон, а там его совсем не почитают.
     - Это все?
     - Все.
     Эамун долго смотрел Шану в глаза, потом перевернул его в нормальное положение и 
опустил глаза. Гоб хотел сделать шаг, но его ноги все еще не достигали пола.
     - Ты получил неплохой набор даров за два спикарта. – задумчиво сказал Эамун, -  Даже 
мне сейчас сложно подобрать нечто такое, что заставило бы тебя говорить. Дом Связующих 
всегда славился своим искусством. Знаешь, Гоб, ты должен помнить что означает быть 
демоном, тебе дали плоть и кровь, но ты остался бессмертным. Я могу содрать с тебя все это, 
но оно не причинит тебе вреда. – Эамун остановился и долго молчал. – Есть правда одна 
древняя вещь, которой уже давно никто не пользовался. Ты ведь знаешь, что делает демона 
бессмертным?
     - Нет! – Закричал Гоб, - Ты не сделаешь этого! Я выполнил условие! Я действительно не 
могу указать тебе дорогу в тот мир, никто из проводников там не был, наш способ 
пересекать миры там не годится. Я только записывал слухи и сказки, что кочуют из мира в 
мир. Не моя вина, что я не вездесущ!
     - Это так. – насмешливо протянул Эамун. – Ты действительно сказал правду. Только не 
всю.
     Он сложно переплел пальцы обеих рук и с усилием стиснул ладони. Его пальцы начали 
удлиняться, переплетаясь все более и более хитро.
     - Остановись! Прошу тебя, я снова поговорю со всеми, я отправлю их во все стороны и 
кто-нибудь принесет мне частицу того мира и тогда я смогу проложить путь. Хочешь, я сам 
проложу его? Только не делай этого!
     - Как много правды может сказать простой жрец, если его прижать как следует! – 
иронически усмехнулся Эамун. Он неожиданно легко расплел пальцы и резко развел ладони 
в стороны. Между ними остался висеть в воздухе правильной формы полупрозрачный 
сиреневатый кристалл размером с два кулака. Кристалл начал медленно расплываться и 
тогда длинные пальцы начали мелко подрагивать, загоняя туман обратно.
     - Не-ет! – Прошептал Гоб. Его сухая плоть сразу обвисла, как будто из-под нее убрали 
основу. 
     - Не преувеличивай! Ты еще жив, и будешь жить еще лет семьдесят. Не так уж мало для 
такого старика как ты, а Гоб?
     - Хорошо. – прозвучал тихий ответ, - Я скажу тебе как туда попасть. Но с условием. Ты 
вернешь мне бессмертие.
     - А с чего ты взял, что я могу это сделать? Забрать его намного проще, знаешь ли. Теперь 
тебе придется смириться с тем, что я обещаю попробовать и говори быстрее, ты слишком 
часто грешил и твой кристалл разлезается как старая тряпка.
     - На улице Хорта Завоевателя возле скобяной лавки есть маленький храм. Даже не храм, 
сарай. Там жил жрец этой странной религии. Если он еще не умер, он попал к нам лет 
двадцать назад и я так и не удосужился узнать каким путем.
     - И это стоило тебе бессмертия. Не переживай, не так уж это сложно.
     Эамун громко хлопнул ладонями и тщательно потер руки друг об друга.
     - Всего делов. Будешь как новенький! Береги себя Великий Шан. Ты стал слишком 
беспечен.
     Тело Гоба тяжелым мешком осело на пол, но это уже был прежний Гоб, хоть и худой, но 
грозный человек-демон. Он тяжело дышал и с ненавистью смотрел как Эамун неторопливо 
идет к окну, садится на подоконник и собирается легкомысленно спрыгнуть вниз.
     - Постой, Эамун. – прохрипел жрец.
     - Что еще?
     - А как же вся моя свита? Ты вернешь их?
     - А они и так здесь. Они появятся когда я уйду.
     - И еще одно… - Тон Шана стал угрожающим.
     - Что такое?!
     - Ты ведь знаешь, что Закон это не просто слова, это объединенная сила многих миров. 
Арлагир всего лишь нашел способ заставить эти силы работать по желанию. Такие как мы 
должны очень внимательно относиться к своим словам и поступкам иначе сила миров 
обернется против нас.
     - Говори быстрее, жрец.
     - Ты нарушил Закон, ты обманул меня в свой решающий момент и теперь тебе придется 
иметь дело отнюдь не со мной.
     - С чего ты взял?
     - Ты не назвал свое имя, когда в этом была необходимость.
     - А-а, вот ты о чем. Ты так ничего и не понял, невежественный Шан. Есть много способов 
назвать себя. Как ты думаешь, что за свет сиял в этом гадючнике? Догадался? Вижу, что 
догадался, ты таки не зря снова стал бессмертным. Прощай, жрец и подумай о более 
глубоком образовании.
     - Нам будет тесно в одном городе.
     Эамун пожал плечами, одним движением перепрыгнул через подоконник, чуть 
задержался по пути, глянул на перекошенное лицо Шана и напоследок добавил:
     - Я бы не стал на твоем месте посылать людей в этот храм. Мне не слишком трудно 
вернуться, а вот тебе совершенно некуда бежать. Кроме того, я пожалуй смогу вытянуть твое 
бессмертие даже на большом расстоянии. Трудно, конечно, но вполне может получится.
      Ехидно ухмыляясь, он легко спрыгнул на булыжную мостовую узенькой пустынной 
улицы позади храма. Оглянувшись налево и направо, он решил, что нет никакой разницы в 
какую сторону идти если не знаешь куда тебе надо. Он повернул налево и быстрым шагом 
пошел вдоль стены, надеясь выйти куда-нибудь где есть люди. Эамун не боялся, что Шан 
пошлет за ним убийц, жрец был не настолько глуп и очень привык жить. Все таки Шан был 
очень напуган и ему нужно было время чтобы прийти в себя и решить что делать дальше. А 
вот соглядатаев Эамун ждал, но по его расчетам они должны были появиться только возле 
того самого храма. 
     
    

Сон VI.
     Храм ненужного бога.
     
     
     Улица Хорта Завоевателя нашлась довольно легко, но оказалось, что негодяй жрец 
немного слукавил даже перед лицом близкой смерти. Улица петляла уже часа два, за это 
время на ней встретилось штук пять скобяных лавок, но ни соглядатаи, ни искомый сарай не 
появлялись. Мало того, Эамун вдруг понял, что на этом месте он уже был. В этом не было 
ничего плохого, встречаются и кольцевые улицы, но вот чуть дальше тянулись совершенно 
новые, не встречавшиеся ранее дома. Эамун не понимал, как можно было вернуться к 
началу, не проходя мимо них. Скорее всего, дело было в странной структуре города. Эамун 
мучительно думал, как спросить дорогу, если сам точно не знаешь куда хочешь попасть. В 
конце концов, он начал спрашивать о небольшом храме с единственным настоятелем. Трое 
пожали плечами, но четвертый, толстый и жизнерадостный торговец булочками, махнул 
рукой дальше по улице и сказал:
     - Там, за поворотом. У скобяной лавки. 
     Эамун особенно не удивился когда, за поворотом не нашлось не только сарая, но и самой 
лавки. Он пошел обратно, чтобы потребовать объяснений или попросить помощи, но когда 
по его расчетам он должен был вывернуть к ларьку, оказалось, что и булочник и только что 
пройденная улица испарились не оставив следов, а на их месте  приютилось небольшое, 
симпатичное, открытое кафе.
     Эамун занял пустующий столик подальше от дороги и поближе к невысоким кустам 
вокруг и с удовольствием вытянув уставшие ноги, приготовился поразмышлять. Нет никаких 
сомнений, что если бы город вел себя так всегда, то жизнь в нем стала бы невозможной. 
Однако прохожие отнюдь не выглядели ищущими дорогу. Наоборот, они целеустремленно 
ходили мимо, судя по всему в полной уверенности, что попадут туда, куда надо. Задать себе 
вопрос, чем он отличается от остальных, Эамун не захотел, в силу одному ему известных 
причин. Однако было ясно, что дело в различии между теми, кто пришел с караваном и теми, 
кто сам по себе. Осталось выяснить, в чем состоит это различие.
     Подошел официант. Эамун заказал легкий ужин и продолжил раздумья. Можно конечно 
было уйти из города, прибиться к каравану и войти в него снова, но это был долгий путь, а у 
него были основания полагать, что ему лучше поспешить с поисками. Нечего и думать 
подкупить проводника, а после сегодняшнего разговора с Шаном лучше вообще не 
подходить близко к этой гильдии. Несмотря на успех в предыдущей встрече, Эамун был не 
склонен недооценивать гильдию. Харн-на-Уин очень древний город и все это время именно 
гильдия делала его пригодным для жизни, а для этого требуется большая сила и много 
знаний.  Вот если уж совсем ничего не получится, тогда Шана придется прижать еще раз, но 
эта хитрая бестия наверняка успеет придумать какую-нибудь пакость, а воевать с ним в 
полную силу Эамун не хотел. Не то чтобы он не был уверен в победе, это его даже не 
беспокоило, но в его планы никак не входило проявлять себя раньше времени, а бой среди 
магов такого уровня не пройдет незамеченным. Такой бой может привлечь внимание сил, 
которым лучше до поры до времени оставаться в неведении о том, что мир уже сделал шаг и 
перемены необратимы. Он не был желанным гостем не только в этом городе, но и где бы то 
ни было еще и то, что он спокойно путешествовал до сих пор ему самому казалось немного 
чудом, как и обстоятельства позволившие такое путешествие. Ему нельзя торопиться, нельзя 
медлить и нельзя слишком нахально себя вести. 
     Эамун подозвал официанта:
     - Ты знаешь, что такое камень проводников?
     - Камни Великого Шана? Конечно, я даже видел их пару раз.
     - Говорят, их ценность очень высока?
     - Да, это так, но демоны не торгуют ими. Для них это что-то вроде предмета веры.
     Эамун потянулся к поясу и снял небольшой мягкий мешочек. Он высыпал из мешочка на 
ладонь несколько маленьких матово-зеленых камней, выбрал из них один и положил на стол. 
     - Я чужестранец. Я хочу заплатить тебе камнем проводников.
     У официанта от удивления вытянулось лицо. 
     - Можно мне посмотреть?
     - Конечно.
     Парень взял камень и поднес его к глазам.
     - Да, он такой же как те, только я никогда не видел такого большого. Пусть простит меня 
незнакомец, но я не слишком хорошо разбираюсь в камнях и легко могу ошибиться.
     - Это настоящий. Здесь в городе они не работают, но как только ты выйдешь отсюда ты 
легко сможешь в этом убедиться.
     - Вообще-то я не смогу выйти отсюда даже если захочу. Я рожден в городе.
     - Ну так продай его кому-нибудь! Ты все равно не останешься в накладе.
     - Наверно вы правы, но его можно продать только жрецам Гильдии, а они просто заберут 
его и хорошо, если не объявят меня вором. Всем известно, что только у них есть такие. Я 
знаю, это очень ценный камень, но не могу принять его в качестве платы.
     Эамун пожал плечами.
     - Тебе придется его взять просто потому, что у меня  нет денег. 
     - Как? Разве караванщик вас не предупреждал? Это очень неосторожно с вашей стороны. 
Как вы теперь попадете домой?
     - Так уж получилось. – Эамун внутренне насторожился. – Ну кто всерьез поверит в эти 
сказки?
     - Зря вы так. Это не мое дело, но теперь у вас очень большая проблема. Вы невнимательно 
слушали проводника. В городе нельзя ходить без амулета, можно заблудиться и если у вас 
нет друзей, то можно совсем пропасть. Сейчас уже вечер и вам нужно поторопиться, иначе 
утром вас просто не найдут. Как можно быть таким беспечным?
     - Но проводник не давал нам никаких амулетов!
     Что мне теперь делать?
     - Но вы же меняли деньги при входе в город?
     - Конечно. А при чем тут деньги?
     - Деньги и есть амулет. 
     Официант подозрительно посмотрел на Эамуна.
     - Простите меня, господин, кажется меня зовет хозяин. Подождите немного, я думаю мы 
сможем решить вашу проблему.
     Эамун мягким жестом взял парня за руку.
     - Тебя никто не звал. Вот смотри, - Он добавил к лежащему на столе камню еще два, - 
Возьми их себе в подарок и будем считать, что я никогда не заходил в ваше заведение. И 
забудь о том, что ты меня видел. Ты понимаешь? – Он сильно сжал его запястье, тут же встал 
и вышел на улицу. Сквозь неплотную зелень кустов было видно, как официант потирая руку 
удивленно смотрит на пустой стул и камень на столе. Эамун подождал, пока он не спрятал 
камни в карман, развернулся и быстрым шагом ушел.
     Зайдя за угол, Эамун громко расхохотался. Отлично, у него теперь два выхода - ограбить 
кого-нибудь или наняться на работу и взять аванс. Оба выхода никуда не годились. Насчет 
первого были сомнения этического характера. Эамун сомневался, что добытый таким 
образом амулет будет действовать, а времени на эксперименты не было. С работой тоже 
туговато хотя, впрочем, есть еще один давно забытый выход. Он выбрал небольшую чистую 
площадку в тихом месте подальше от торговцев и местной полиции, уселся там прямо на 
землю и достал свою флейту. На протяжении всей сегодняшней прогулки он не раз видел 
нищих. С гордым и неприступным видом они принимали дары как нечто само собой 
разумеющееся и подчас долго ругали прохожего давшего им мало. Разница между ними 
была только в том, что у него катастрофически не хватало времени, чтобы просто сидеть и 
ждать. Суматошный день уверенно заканчивался. Эамун задумчиво размял руки и внутренне 
усмехнулся. Флейта может выдать его. В любом другом месте, другом городе и другом мире 
это было бы невозможно. Но Харн-на-Уин не существовал нигде и тут можно себе позволить 
многое. Флейта для него была чем-то вроде второй жизни, к которой редко обращаются, но в 
глубине души всегда помнят. Это его знак, предельно ясный для посвященных. Он знал, что 
его игра может свести с ума слабых и увлечь сильных, он знал, что ему самому будет трудно 
остановиться, но удовольствие от предстоящего перевешивало доводы рассудка. Он 
неторопливо вслушался в город и поднес флейту к губам.
     Первый тихий звук вмешался в шум улицы почти незаметно. Только все вдруг смолкли и 
прислушались. Это была тихая никому не знакомая очень простая мелодия. Она была почти 
неслышимой за шумом ветра, шорохом шагом, скрипами дверей, криком торговцев, говором 
толпы. Она незаметно вплеталась в естественные звуки города, делая их подобием оркестра 
покорно следующего за единственной ведущей скрипкой. Обыденный и привычный шум в 
одно мгновение стал другим. Он и прятал и одновременно подчеркивал еле слышную 
мелодию. Может там и не было никакой мелодии, многие так и не услышали саму флейту, но 
чувство гармонии пришедшее вслед за ней осознали все. Не стало шума, прекратился лязг и 
шорох. Для каждого из неправильных и неприятных звуков флейта подобрала именно то, 
чего ему недоставало, чтобы стать красивым. Те, кто видел одинокого музыканта, собрались 
возле него, остальные просто застыли посреди улицы удивленные невиданной переменой. 
Мелодия тянулась все дальше и казалось мир плавно исчезает из виду оставляя только 
волшебный звук, в котором есть все, и нет нужды ни в чем более. Этот звук больше чем мир, 
в нем восход и закат, в нем течение облаков, в нем жизнь и смерть. Но стоп, звук вдруг затих 
и воцарилась неслыханная для города тишина. Тяжелой каплей она провисела мгновение и 
сорвалась, остановив ощущение мимолетного волшебства. И вот уже снова то там то тут кто-
то пошевелился, кто-то издал нервный смешок, кто-то кашлянул, а кто-то слишком громко 
захлопнул за собой дверь навсегда прогоняя нежданное наваждение.
     Эамун медленно, с явным сожалением опустил флейту. Застывшая вокруг него толпа 
нервно переглядывалась и перетаптывалась, но денег давать не спешила. Их можно понять, 
городские жители привыкли прятать свои душевные порывы, а собравшись возле музыканта 
они как будто нарушили некий общепринятый запрет на искренность чувств, а чувства эти в 
городе торговцев гадалок и мошенников приобрели весьма специфический характер. 
Поэтому очень скоро то один, то другой незаметно делали шаг в сторону и исчезали в 
плотной вечерней прохладе, пока перед музыкантом не осталась единственная парочка 
влюбленных, которые похоже и без того читали божественную музыку в глазах друг друга. 
Глядя на них, Эамун грустно усмехнулся:
     - Не найдется ли у благодарных слушателей немного монет для простого музыканта?
     - Не найдется! – Посмотрев на восхищенный взгляд девушки, оборвал парень и потянул ее 
в сторону.
     - Постой! – вдруг задержалась она. – А вы можете сыграть еще?
     - Конечно могу. – Улыбнулся Эамун, подмигивая парню. – Но не буду. Уже вечер, а я без 
гроша. В этом городе нельзя оставаться без денег на ночь. 
     - Слышишь, Дилан? Мы должны ему помочь.
     Парень хмуро полез в карман и вытащил горсть мелочи.
     - Вот возьмите. – Он неловко протянул деньги.
     - Спасибо. – Эамун с интересом рассматривал кругляшек с квадратной дырочкой в 
середине. – Если это важно для вас, я обещаю вернуть деньги.
     - Не нужно. – ответила девушка. – Это мы должны просить у вас прощения, что не можем 
оценить вашу игру как должно. Это было чудо. Обещайте, что вы еще сыграете завтра или 
когда-нибудь.
     - Чудеса не должны повторяться слишком часто, но когда-нибудь – обязательно. А вам не 
знаком небольшой храм с единственным настоятелем? Он должен быть где-то неподалеку?
     - Да, - вдруг оживился парень. – Это вон там, за углом. По вечерам там горит фонарь 
перед входом, так что вы не ошибетесь. 
     - Спасибо за помощь.
     Эамун помахал парочке рукой и сделал вид, что не заметил последнего восхищенного 
взгляда девушки. Когда парочка ушла, он легко вскочил, отряхнулся и уверенно пошел к 
храму.
     В указанном месте обнаружилась скобяная лавка и горящий фонарь на солидной двери, 
справа от нее. Эамуна не оставляло ощущение, что он уже проходил сегодня мимо нее. 
Немного сомневаясь, он подошел к двери и только теперь заметил легкое шевеление в 
темноте за углом дома напротив.  Он удовлетворенно кивнул, потянул тяжелое кольцо на 
двери и трижды громко стукнул.
     - Открыто! – глухо прозвучало изнутри.
     Эамун вошел в прямоугольный, совершенно пустой зал. Высокий сводчатый потолок, 
гладкий деревянный пол и такие же стены. Храм был полностью лишен украшений. У 
дальней стены прямо на полу стояла высокая, толстая свеча и еще несколько мелких было 
развешано на стенах. Близоруко щурясь сквозь пламя, смотрел на вошедшего маленький 
седой монах с длинной жиденькой бородой. Коротким жестом он молча указал на место 
рядом с собой. Эамун сел. Монах кольнул его проницательным взглядом:
     - Чего ищет путник в пустом храме в столь позднее время?
     - А чего еще можно искать в храме в такой час? 
     - Еда ниже по улице, гостиница выше. – Усмехнулся монах, - Там лучше кормят и мягче 
стелют.
     - Зато у тебя можно получить совет и помощь.
     - Редкий гость в наши времена считает эти вещи заменяющими еду и кровать. 
     Тут монах заметил флейту и выражение его лица сразу изменилось.
     - Это ты играл сегодня вечером?
     - Да.
     - Тогда я должен тебе и ужин и кров. Я давно не слышал ничего подобного.
     - Ты мне ничего не должен, но я с благодарностью приму и то и другое. Скажи мне, как 
тебя называть?
     - Калкин. Ты скажешь мне свое имя?
     - Эамун.
     Монах кивнул.
     - Я слышал про тебя. – Он повернулся было к нише в стене, но потом остановился и 
посмотрел Эамуну в глаза. – Я никудышный колдун и ни на что не годный воин. Вчера на 
рассвете ты пришел в город собственным путем, переполошил всю стражу, заставил звенеть 
ворота, тебя забрали в храм Шана и ты сумел выйти живым. Теперь Гильдия похожа на 
растревоженный улей, а мой храм полдня буравят взглядами ее ищейки. Может тебе лучше 
выбрать другое место и другого собеседника?
     - Пусть смотрят. Так сложилось, что в этом городе мне можешь помочь только ты. 
Надеюсь, они дадут нам поговорить спокойно, мне действительно нужен только совет. 
Может быть помощь, но в первую очередь совет. Мы поговорим и я уйду.
     - Тогда я приглашаю тебя к столу.
     Из ниши появился низенький столик, подушка для гостя, половина жареного индюка, 
салат и вино. Расставив все это, Калкин указал на подушку и сел.
     - У меня немного еды. – Извиняющимся тоном протянул он. – Но ты можешь забрать 
большую половину.
     - Спасибо, мне столько не нужно. Честно говоря, я удивлен. Мне говорили о небольшом 
храме больше похожем на часовню, но я вижу вполне солидное строение и приличный ужин. 
Религия стала доходным делом?
     - Все в этом городе рано или поздно становится доходным делом. Но ты прав, этот храм я 
построил только в прошлом году.
     - Мне говорили у тебя довольно необычная для этих мест вера. Как же тебе удалось 
набрать паству?
     Калкин пожал плечами.
     - Все в мире идет единым путем. В разных местах этот путь называют по-разному, но 
разве от этого меняется суть? Вот только Арлагир искал силу, зачем мудрость тому, кто и так 
говорит с богами? Силу он нашел, еще какую, но ума так и не набрался.  Так и умер дураком. 
– Калкин посмотрел на дверь и поправился. – Великий пророк всегда говорил, что стоящий 
на пути подобен ребенку. Вот и я только через десять лет понял, что тот, кого в моем мире 
зовут Безымянным, здесь никому не нужен. Все вокруг помешались на Законе. Ты знаешь, 
что слово «сила» в Законе повторяется девятьсот четырнадцать раз, а слово «истина» всего 
семьдесят один. Это сосчитали задолго до меня, я только назвал своего бога «Истиной» 
вместо того чтобы долго объяснять, что у него нет и не может быть никакого имени. И как 
только я это сделал в моем храме стали появляться люди. Люди не хотят думать, им нужна 
простота и оправдание. Я дал им и то и другое. Я не стремлюсь к власти и мне нет нужды 
выдумывать понятие греха, чтобы потом пугать всех неотвратимым наказанием. Люди 
приходят ко мне и рассказывают о своей жизни. Я слушаю их и киваю головой. Многим из 
них мне нечего сказать, но они почему-то не так уж недовольны моим молчанием. А чего 
еще надо, если все вокруг кричат о том, что можно и чего нельзя и каждый лучше всех знает, 
как будет правильно?  Оказалось, не так много из них хотят того же, что и наш великий 
Пророк. Некоторым достаточно просто надежды. Во всяком случае, я стараюсь им 
объяснить, что это лучшее из того, что у них может быть. Разве этого мало?
     - Для такого храма? – усмехнулся Эамун.
     Монах снисходительно покачал головой.
     - Ну, еще несколько заумных и путаных проповедей по выходным, сказать по правде, я и 
сам удивляюсь какую чушь иногда несу, но это только ради них. Люди должны чувствовать 
себя сопричастными к чему-то непостижимому и высокому, бытовых проблем у них и без 
меня достаточно. Благо в учении о Недоступном этого добра хватает. Если бы об этом узнала 
моя бывшая братия по вере, я бы в тот же миг превратился в большое количество маленьких 
кусочков мяса. – Калкин кивнул на остатки индюка. – В некоторых местах братья весьма 
ревностно следят за чистотой своих рядов. Я рад, что сумел выбраться оттуда.
     - Так ты отступник, святой отец?
     - Угу. Только здесь принято считать, что я перешел в правильную веру.
     - Двадцать лет не такой большой срок, чтобы приблизится к истине. А скажи Калкин, как 
ты умудрился сюда попасть? Насколько я знаю, Гильдия не ходит в твоих краях, зато не 
менее ревностно чем твои бывшие братья следит за пришедшими без их, благословенной 
Пророком, помощи.
     - Это было чудо. Ты веришь в чудеса Эамун?
     - Как раз я – верю, но я соглашусь, что это не общепринятая точка зрения. А что это было 
за чудо.
     - Я и сам точно не знаю. У нас в Гиихре, где я родился, есть обычай время от времени 
устраивать разные состязания, чтобы выбрать живой образ бога. Однажды мне выпала честь 
прислуживать очередному избраннику, я ведь был не самым младшим из жрецов. Он тогда 
спросил меня, почему остальные меня так не любят? Богу нельзя говорить неправду и я 
сказал, что не очень-то верю в полезность бога, которого даже позвать по человечески 
нельзя, которому бессмысленно адресовать молитву, которого можно всю жизнь искать и 
благодарить судьбу, что не нашел, потому что если найдешь, то сразу окажется что искал 
кого-то не того и, самое смешное, при этом его место может занять любой достаточно 
сильный и ловкий мошенник. Я думал, что не доживу до конца своей безумной речи, но Бог 
долго смеялся, а потом взял меня к себе. Он сказал, что при моих убеждениях, жрецы все 
равно меня когда-нибудь убьют, а ему нравится как складно я болтаю. Дурак я был тогда, ты 
уж прости Эамун, нечасто я вспоминаю о том времени. С тех пор я спал у порога его 
спальни, куда не допускался никто до меня. Я мог бы стать верховным жрецом после этого. 
Именно тогда я начал видеть сны. Нет, я всегда их видел, но это было что-то особенное! Мне 
снились сказочные миры, там был я, там была настоящая жизнь и все было совершенно 
реально. Я жалел, что они заканчивались и с нетерпением ждал следующей ночи. Может 
быть я сошел с ума, но тогда мне было не до того, я как заново родился. А однажды ночью 
мне приснился сон про город, которого не существует, город с безумными улицами, которые 
каждый день меняются, но это никому не мешает, город в котором для каждого есть свое 
место, где можно начать жизнь сначала. Мне захотелось там остаться, а утром я проснулся в 
том самом городе. Я был уверен, что это сон и все ждал, когда я на самом деле проснусь на 
пороге спальни. Но время шло, ничего не менялось, надо было что-то делать, человеку 
нужно чем-то питаться и где-то жить. Так я и стал священником бесполезного бога. Гильдия 
не сразу заметила, что я появился в городе, тут вообще-то очень много народа, а в ворота я 
не входил, так что и повода придраться не было. Первый демон-проводник пришел ко мне 
лет эдак через пять и я уже мог достаточно складно наврать ему с три короба, лишь бы он 
счел меня за обыкновенного жулика. А теперь я и вовсе не хочу возвращаться. Я все-таки 
священник и на мне лежит долг. Радость и горе не зависят от того человек ты или демон и в 
каких ты отношениях с Пророком, а я здесь единственный кто может думать об этом без 
риска попасть под Сверкающее Колесо Мести, я родился в далеких от Закона местах и не 
подвластен его хитростям.
     Калкин вздохнул.
     - Я стал слишком болтлив на старости лет. Надеюсь, твои спутники не прилипли ушами к 
дверям и не слышат того, что наговорил выживший из ума старик. Это все твоя музыка 
чужестранец. Так какой совет я могу тебе дать?
     Эамун задумчиво покачал головой.
     - Теперь я даже и не знаю. Мне нужно попасть в твой мир и я надеялся ты укажешь мне 
дорогу. Я должен подумать, что делать дальше. Как бы то ни было, тебе в жизни выпала 
редкостная карта, боюсь ты и сам не понимаешь какая.
     - Мне нравится этот город. Пусть его и не существует на самом деле, но моя жизнь тут 
течет вполне по-настоящему. Кстати, я тут почти не старею. В моем мире я бы уже давно так 
или иначе умер.
     - Кто знает, кто знает… – Эамун надолго замолчал, с удовольствием попивая густое, 
красное вино. Калкин не мешал ему, он привык не вмешиваться в ход рассуждений своих 
гостей, тем более таких необычных как нынешний.
     - А ты не хотел бы на некоторое время вернуться обратно? – Прервал молчание Эамун. –   
Посмотреть как там идут дела? Узнать кто сейчас правит? Тебя все равно там никто уже не 
помнит и это безопасно. А потом ты бы вернулся сюда, к своим делам. Более того, я могу 
научить тебя это делать по своему желанию, когда захочешь. Первый раз я буду рядом, а 
потом дороги любых миров откроются для тебя. 
     - Опять во сне?
     - Нет, на этот раз все будет без витиеватостей и чудес, но разницы ты все равно не 
заметишь.
     Калкин долго молчал глядя в пол.
     - Нет, Эамун, я не хочу. Я привык, у меня тут своя жизнь, которую я не могу бросить 
просто так и уйти. К тому же я никогда не был склонен к странствиям.
     - Всегда лучше уметь что-то делать, чем не уметь. Не захочешь, не будешь. Это 
ненадолго. Со мной это займет всего несколько дней. К тому же у тебя всегда будет выход, 
на случай если Великий Шан приладит таки колесо Пророка к твоей шее.
     Калкин тяжело вздохнул.
     - И куда я пойду если все повернется не так? Снова начинать все с начала? Я уже 
слишком стар для этого. 
     Эамун нагнулся к нему и еле слышно заговорил:
     - Это легко можно поправить, если знать как. А я знаю. Я уверен, ты вряд ли 
представляешь какую судьбу избрал, наговорив гадостей своему богу. Я не прорицатель, но 
боюсь, жизнь приготовила тебе еще много сюрпризов и я всего лишь знак судьбы, 
напоминание, чтобы ты не слишком расслаблялся в этой дыре. Так что если бы ты спросил 
мое мнение, то я бы советовал обзавестись полезным умением сматываться куда подальше в 
нужный момент. Теперь ты несешь на себе печать своего бога и должен обрастать его 
качествами. Конечно окончательный выбор за тобой, но боюсь, он значительно проще, чем 
ты думаешь.
     - Ты случаем не дьявол искуситель? – Калкин грустно усмехнулся. – Послушать тебя, так 
у меня нет никаких вариантов.
     - Ты меня сильно разочаруешь, если скажешь, что никогда не думал об этом. У тебя 
просто не было доказательств и сейчас ты не готов это сделать так сразу, одним рывком. Но 
тут не к чему готовиться. Все уже решено. Прямо сейчас Великий Шан совершает роковую 
ошибку и все-таки отдает приказ выкинуть меня из города вон, благо он пока еще может это 
сделать, а с тобой у него будет особый разговор и я бы не хотел оказаться на твоем месте. У 
тебя действительно очень простой выбор.
     - Сколько по-твоему у меня есть времени?
     - Час, полтора. Вряд ли больше. Это не имеет значения, ты все равно не сможешь выйти. 
Там за дверью собралось уже два взвода арбалетчиков и три вполне приличных колдуна. 
Даже мне сейчас лучше не выходить. Пока я буду возиться с колдунами, стрелы найдут 
дорогу. Мы должны собираться. Только сначала надо допить эту бутыль, и откуда только ты 
берешь такое вино? Я надеюсь у тебя есть еще? Имей ввиду, ты меня серьезно огорчишь, 
если скажешь, что нет.
     - Есть, есть! Дом в котором нет достаточного количества  вина не может называться 
храмом.
     Калкин снова нырнул в свою нишу и вышел оттуда держа по бутылке в каждой руке.
     - Возьми. – протянул он бутылки. – Мне нужно переодеться и собрать еды.
     - Давай, я пока разомнусь немного. Думаю, без драки все равно не обойдется.
     Когда Калкин вышел из своей ниши одетый и готовый ко всему, Эамун стоял посреди 
храма, подняв обе руки вверх ладонями к двери. Стены храма влажно отблескивали, как 
будто их облепила мокрая пленка.  В свободном пространстве между ним и дверью воздух 
начал густеть и образовалось сначала туманное, а потом все более твердое облако. Он резко 
опустил руки и в храме сразу потемнело, зато на месте облака собрались из воздуха две 
фигуры неотличимые от него и Калкина. Они внимательно посмотрели друг на друга, Эамун 
махнул рукой и фигуры вышли прямо сквозь закрытую дверь. Снаружи тут же что-то 
щелкнуло как бичом, послышались крики, звуки бегущих ног и потом низко, раскатисто 
загрохотало. Эамун спокойно повернулся и сел на старое место.
     - Этого хватит на пару минут. Слушай внимательно. 
     Он снял с пояса мешочек с камнями, достал несколько штук и протянул их Калкину.
     - Вот возьми. Сейчас ты сожмешь их в кулаке, закроешь глаза, скажешь им, что хочешь 
вернуться домой и спросишь куда идти. Они ответят. Только не открывай глаза, просто 
делай шаг в ту сторону, куда они тебе скажут. Я буду держать тебя за руку и пойду за тобой. 
Ты все понял?
     - Да. – Калкин посмотрел на камни и недоуменно поднял брови. – Это же проводники! 
Они нам не помогут, они не действуют в городе и, кроме того, у меня нет подготовки жреца.
     - Не беспокойся, на тебя подействуют. Давай, не задерживайся!
     В этот момент за дверью загудело, пол слегка завибрировал, раздалось громкое шипение и 
все затихло. Тут же посреди храма возникла еще одна пара двойников и снова вышла за 
дверь. Как только эта пара вышла, появилась еще одна и опять направилась к двери. Калкин 
громко захохотал.
     - Они что-нибудь умеют кроме этого?
     - Они умеют достаточно. Начинай.
     Все еще улыбаясь, Калкин закрыл глаза, сжал камни и застыл с напряженным лицом. Он 
простоял так некоторое время, потом неуверенно шагнул в сторону и открыл глаза.
     - Ну вот, я же говорил, что не действуют.
     - Слушай, у нас нет времени на объяснения, поэтому давай договоримся, ты мне веришь 
без всяких сомнений и оговорок. Эти камни на тебя подействуют. Пробуй еще раз. Не нужно 
особенно стараться, просто спроси, получи ответ и шагай.
     Калкин неуверенно покосился на дверь, за которой, судя по звукам, разыгрывалось 
настоящее сражение с артиллерией, кавалерией и пехотой, а двойники все выходили и 
выходили. Он зажмурился и долго стоял молча. Сделал шаг и снова открыл глаза.
     - Что-то не так. – задумчиво протянул он. – Я задаю вопрос, слышу ответ, делаю шаг и 
даже чувствую, что ступил куда-то, но потом меня как пружиной притягивает обратно. В чем 
дело?
     - Какая пружина?
     - Ну, я просто так выразился. Ощущение как в водовороте, тянет и все.
     Эамун провел руками по дорожному плащу Калкина, потом напряженно прощупал его и 
пожал плечами.
     - Понятия не имею в чем дело. А что у тебя в сумке?
     - Еда и деньги.
     - Странно. У тебя нет никаких обязательств перед кем-нибудь из друзей или прихожан, 
таких чтобы задерживать тебя тут?
     - Ничего такого. Я даже подарков не принимаю, только положенную плату.
     - Может ты случайно взял что-то чужое? Или у тебя с собой что-то сделанное не для тебя.
     - Нет, все мое и только самое необходимое. – Калкин усмехнулся. – Я даже амулеты 
поснимал, чтобы не тянуть за собой следы пророка.
     - Я кретин! – Эамун хлопнул себя по лбу. – Деньги! Выбрасывай все!
     В этот момент под крышей храма что-то хруснуло, посыпались стекла и в 
освободившийся проем повалили фигуры воинов.
     - Дьявол! – ругнулся Эамун. – Выкинь к черту эту сумку.
     - У меня еще пояс.
     - Ну так снимай его скорей. Не отвлекайся, делай свое дело и не вздумай уходить без 
меня.
     Он отпустил локоть Калкина, отпрыгнул вбок и резко хлопнул в ладоши. Когда он развел 
руки, в них было две необычно длинных, кривых сабли.
     - Я здесь мошенники. Не ищите меня слишком долго, будет скучно.
     С потолочной балки спрыгнуло трое воинов. Хорошо заученным движением они вынули 
шпаги и одновременно кинулись в атаку. Двое сделали выпад, третий промедлил и, получив 
саблей оттянутый удар в живот, упал на пол. Тут же блеснула вторая сабля и еще один 
нападавший схватился за руку. Третий не раздумывая отскочил вбок, но Эамун достал его 
горло в длинном прыжке. Мягко перекатившись он весело посмотрел наверх, где в полной 
готовности притаилось еще четверо. 
     - Вы меня разочаровываете, ребята! Вы же лучшие бойцы города, спускайтесь скорее!
     Однако собравшиеся наверху воины видно действительно были не новичками и не 
спешили спрыгивать.
     - Я готов! – Крикнул Калкин. – Там арбалетчик наверху!
     Эамун размахнувшись, запустил туда саблю как бумеранг. Сверху вскрикнули и в стену 
вонзилась выпущенная вслепую стрела.
     - Давай! – коротко бросил Эамун и взялся за плечо Калкина. Тот глянул наверх и 
нерешительно потоптался на месте.
     - Чего ты ждешь?
     - Сейчас, сейчас. - Он коротко взмахнул рукой, будто делая прощальный жест, закрыл 
глаза и шагнул. 
     
    

Сон VII.
     Куколка.
     
     
     Темнота и поток. Иногда в жизни приходится делать шаг, зная, что за ним не будет пути 
назад. Многие так и не делают его, они стоят на краю пропасти своей судьбы, со страхом 
смотрят вниз и думают о банальном. О куче дел, о своих долгах, о привязанностях, о 
неизвестности. О своей жизни. Стоит ли то, что имеешь, того, что можешь получить взамен, 
просто шагнув в эту пропасть? Там внизу наверно есть дно и даже может быть оно мягче 
пуха, может быть. А может там все козни ада, все, что в предыдущей жизни обходил и 
боялся. А может ничего нет. Это называется неизвестность. Именно ее предлагает 
искусительница судьба в обмен на все ценное в прошлой жизни. Никто не знает, что он 
получит. Только одно в тот момент каждый знает точно, что второго такого шанса может и 
не быть. Это чувство так же ясно как туманная глубина впереди. Только в тот момент, если 
есть время, можно успеть понять, что смерть не обязательно бывает явной, что в  мире 
живет, говорит и делает какую-то свою мелочь много полуразложившихся трупов, когда-то 
не сделавших нужный шаг. Всего-то и надо оглянуться, посмотреть на бесчисленную армию 
позади и прыгнуть. Потом некоторые, из тех, что остались, могут сказать: «Он пошел по 
пути судьбы», или «Он сделал правильный выбор», или «Вот дурак!» и только один из сотни 
промолчит, потому что сам когда-то отказался и пожалел. А другой не прыгнул и уговорил 
себя, что сделал правильно и всю оставшуюся жизнь будет прятать в глубине души свой 
прошлый страх перед единственным шагом, будет судорожно заполнять жизнь пустыми, 
ненужными делами только чтобы не оказаться снова перед самим собой, в пустоте и тишине 
главного решения своей жизни и полной бессмысленности, после того как этот шаг не 
сделан. Везет счастливчикам, ступающим с закрытыми глазами, но такие большей частью и 
живут с закрытыми глазами и годятся только для того чтобы выполнять слепую роль руки 
судьбы, никогда не сознавая своего пути и смысла своей жизни. Хорошо когда времени на 
решение нет и обстоятельства толкутся вокруг, не давая остановиться и задуматься, для 
многих это единственный выход и великое благо, когда рядом находится некто, способный 
пряча улыбку создать эти обстоятельства и даже похлопать по плечу или дать 
основательного пинка в последний миг. Бывает по всякому, но только одно остается всегда. 
Или ты выжил или остался ждать второго шанса, вместо которого часто приходит совсем 
другая гостья..
     Размышляя таким не слишком утешительным образом Калкин сидел у затухающего 
костра и с неприязнью посматривал на унылый пейзаж. Позади него простирался лес, 
состоящий большей частью из елей и низеньких елок с длинными и плотными серовато-
голубыми иголками. Впереди насколько видел глаз петляла извилистая дорога проходящая 
по вершине узкого горного кряжа. С обеих сторон от дороги земля неестественно резко 
обрывалась в пропасть, глубина которой терялась в туманных облаках далеко внизу. Темное, 
тяжелое лишенное светила небо, дополняло вполне безрадостную картину. Все вместе 
напоминало веревку для канатоходца брошенную в воздух и оставленную висеть как 
пособие для самоубийцы с большим опытом неудачных попыток. Впрочем, дорога 
достаточна широка для путника и упасть с нее было бы затруднительно. Единственное, что в 
ней было неприятно, это бездонная глубина по краям и беспрерывное головокружение от 
вида пропасти. 
     Калкин поворошил костер и подкинул туда новых веток. Он сидел тут уже целый 
бесконечно тусклый день и ждал. Единственным его развлечением в однообразной 
окружающей серости был огонь. Он давал яркие желто-красные цвета совершенно 
отсутствующие вокруг и большое количества тепла, впрочем, совершенно не нужного, тут и 
так не было холодно. Судя по всему, именно по этой странной дороге ему предстояло идти 
дальше, но он ждал Эамуна. Вчера ночью они пришли в этот мир и ничего, кроме густой 
тьмы не увидели. Вслепую набрали веток, зажгли костер и Эамун ушел. Он сказал, что у 
него в Харн-на-Уине остался долг, а в мирах Закона долг нужно выплачивать по 
возможности быстро. Он просил не уходить без него и обещал вернуться к вечеру.
     Днем Калкин погулял по лишенному живности лесу, но выяснилось, что чем дальше он 
заходил в чащу, тем плотнее становился туман и мягче земля. Через пару десятков метров 
ему пришлось повернуть назад. Несколько раз он выходил на дорогу и примеривался по ней 
идти. Выяснилось, что лучше всего это делать на четвереньках и пользуясь отсутствием 
свидетелей Калкин даже прополз немного вперед, непрерывно пытаясь встать. К десятому 
разу у него получилось не спотыкаясь пройти шагов двадцать и бегом вернуться обратно. 
Учитывая, что дорога простиралась до горизонта, этот результат нельзя было назвать 
обнадеживающим. Но то ли бесчисленные пробы делали свое дело, то ли он постепенно 
привык к странному пейзажу, голова у него уже не кружилась как раньше и он даже 
отважился лечь и заглянуть вниз. 
     - Нет там ничего интересного. – Разорвал тишину насмешливый голос Эамуна. Калкин 
вздрогнул и перекатился подальше от пропасти.
     - Шутник чертов. – Кинул он ухмыляющейся роже. – Я посмотрю на тебя, когда ты тут 
окажешься.
     - Ты будешь разочарован вдвойне. – хохотнул Эамун.- Во-первых, я не боюсь высоты, а 
во-вторых, мы туда не пойдем.
     - А как мы выберемся отсюда? 
     - Сам завел, сам и выведешь. Сказать по  правде, я поражен твоими способностями. 
Считается, что некоторым путь сюда закрыт. По крайней мере, раньше считалось. Ты хоть 
знаешь, где мы находимся?
     - Понятия не имею. Я думал ты мне расскажешь.
     Эамун усмехнулся.
     - Я-то скажу, но это ничего тебе не прояснит. Это место – легенда. Это первый путь Змея 
в нашем, теперь уже кривом мире. Здесь Змей начал свой путь, туда ушел. Ну-ка вспомни, 
как эта тропинка выглядела утром?
     - Так же и выглядела. Криво и пусто.
     - Нет, нет. Ты закрой глаза и вспомни, как она шла, куда поворачивала.
     - Делать мне нечего. – проворчал Калкин. – Она же длинная как кишка. Что ты хочешь, 
чтобы я вспомнил?
     - Она все время меняется. Изгибается, наклоняется. Змей полз тут чертову уйму времени, 
вот за ним и выросла эта куча.
     - Ты хочешь сказать, что это остатки его жизнедеятельности?
     - Остатки чего? – Эамун зашелся смехом. – Да уж, жизнедеятельности. Лучше не 
скажешь. Смотри, - он патетически указал пальцем на дорогу, - вот так изгадили наш мир 
пресмыкающиеся!
     Он еще долго смеялся чему-то своему, потом полез в сумку и осторожно достал из нее 
гранитное яйцо размером с два кулака.
     - Иди сюда. – позвал он Калкина. – Ты знаешь, что это такое?
     - Булыжник. – огрызнулся Калкин.
     - Хватит, я уже устал смеяться. Просто возьми его в руки и постарайся не уронить, такие 
штуки на дороге не валяются. – он снова фыркнул и протянул Калкину камень. Тот 
осторожно взял его обеими руками. Камень оказался на удивление легким.
     - Он и должен быть таким. – ответил на молчаливый вопрос Эамун. – Это квинтэссенция 
слияния стихий. Говоря проще – бессмертие. Причем на этот раз твое, так что держи его 
крепче.
     Калкин осторожно повертел его в руках.
     - А как оно действует?
     - Оно объединяет твое тело, твой дух и твое имя в одно целое. Когда стареет тело, твой 
дух остается молодым и вытянет тело обратно, если же состарится дух, вместе с ним 
ослабеет и тело, но твое имя не старится и не слабеет и пока ты не изменишь своей судьбе, 
ты будешь жить вечно.
     - Так мне что, таскать его все время с собой?
     - Нет, до такого шаманства мы с тобой не опустимся. Все проще. Прижми камень к груди. 
– Эамун обошел Калкина и сильно хлопнул его ладонью по спине. От неожиданности 
Калкин вздрогнул и судорожно сжал камень. Под пальцами твердый гранит неожиданно 
раскрошился на мелкие кусочки, как будто был пустой внутри и песком просыпался на 
землю. Калкин испуганно посмотрел на Эамуна.
     - Я его разбил!
     - Вижу. Ничего не поделаешь, второго такого у меня нет. – Развел руками Эамун.
     - И что теперь будет? – Калкин нагнувшись, с несчастным видом перебирал песок. 
     - Теперь уже ничего. - Эамун с философским видом пожал плечами. Он молча сидел возле 
костра и смотрел.
     -Это правда было бессмертие? – не поднимая глаз спросил Калкин.
     - В чистом виде.
     - И ничего нельзя сделать?
     - Теперь ничего.
     - Но оно же не исчезло просто так, оно где-то тут.
     - Оно выполнило свое назначение. Соединило то, что не должно быть вместе.
     Калкин тяжело вздохнул и сел. Эамун участливо посмотрел на него и похлопал по плечу.
     - Не огорчайся так! Зачем тебе этот песок? Он годен только на сувенир, но уверяю тебя он 
не лучше любой другой пыли.
     - Какой песок?
     - Тот на который ты с таким сожалением смотришь. Все нужное прекрасно разместилось в 
тебе. 
     - Как так?
     - А ты что думал, бессмертие можно потрогать? – ехидно спросил Эамун. – Оно давно в 
тебе. Ты что, ничего не почувствовал?
     - Сволочь. – грустно сказал Калкин. – Ты собрался весь вечер надо мной издеваться? Кто 
ты вообще такой? - Он повернулся к темнеющему следу Змея и замолчал.
     - Ладно, не горячись. Пара смешков не такая уж высокая плата за бессмертие, ты не 
находишь? Вообще-то я рассчитывал на благодарность, но жизнь научила меня не слишком 
надеяться на это чувство, так могу я получить хоть какое-то удовольствие взамен?
     - А ты уверен, что оно подействовало?
     - Через пару дней сам заметишь. Кристалл сразу не действует. Ты ведь уже старый.
     - Я наверное должен тебя поблагодарить?
     - Если дойдем, будем считать, что не должен. А если нет, так он тебя все равно не спасет. 
Тебя все еще можно убить, так же как простого человека, только ты стал чуть больше похож 
на демона чистых стихий вот и все. Не такой уж великий дар если серьезно.
     - Да, наверно. – неуверенно протянул Калкин. – Все равно спасибо.
     - Не за что. Давай есть, я голоден как волк, а завтра у нас будет хлопотный день.
     - Знаешь, а у меня тоже есть для тебя подарок. – Вдруг оживился Калкин.
     - Какой?
     - Сейчас увидишь. Думаю, тебе понравится. – Он порылся в карманах и достал 
продолговатый сверток. Внутри обнаружился необычно тяжелый деревянный шип, 
заточенный с обоих концов. Осторожно взял его двумя пальцами за середину и протянул 
Эамуну.
     - Вот возьми.
     - Положи на землю. – напряженным голосом ответил Эамун. – Что это такое?
     - Жрецы Шана зовут это невидимая смерть. Этот шип растворяется в теле и не оставляет 
следов. Только этот какой-то необычный. Он неправильного цвета и тяжелый.
     - Где ты его взял?
     - Поймал, перед тем как уйти из храма. Там сверху, за арбалетчиком стоял жрец с 
духовым ружьем. Он в тебя целил, ты что не видел? Я все ждал, когда он выстрелит, чтобы 
спокойно уйти.
     - И ты его поймал просто так в воздухе?
     - Невелика хитрость. Я же говорю, он неправильный. Если бы это был обычный боевой 
шип, я вряд ли сумел бы его поймать. Просто сбил бы, а пока жрец перезаряжает мы бы 
ушли.
     - Возьми его в руки.
     - Зачем?
     - Боюсь, мне не следует этого сделать.
     - Почему?
     - Потому что Шан оказался умнее чем я думал. Хорошо, что жить ему теперь не так уж 
долго. Эта штука заточена именно на меня. Я его почти не вижу.
     - Вот он.
     Эамун внимательно прищурив глаза смотрел на руку Калкина. Потом он снял с пояса 
небольшой мешочек и высыпал оттуда немного песка на землю. Песок был странного цвета, 
переливался и норовил склеиться в один небольшой камешек.
     - Ткни концом шипа в песок.
     Калкин осторожно приблизился и вытянутой рукой кольнул камень. Тот вспыхнул и 
исчез.
     - Так я и думал. – Сказал Эамун. - Теперь, сделай одолжение, выкинь его в пропасть.
     Калкин подошел к краю пропасти и размахнувшись швырнул туда шип. Эамун довольно 
кивнул  и достал бутылку вина.
     - Думаю нам обоим есть что отпраздновать.
     Калкин незаметным жестом подобрал с земли продолговатую веточку. Подойдя поближе 
и подождав когда Эамун нагнется, он резким движением кисти запустил веткой в него. 
Эамун легко развернулся и молниеносным жестом выставил бутылку донышком вперед. 
Веточка щелкнула по бутылке и отскочила, но Эамун поймал ее на лету. 
     - Ты кретин! – заорал он. Потом посмотрел на ухмыляющегося Калкина и покачав 
головой добавил: - Ладно, теперь мы квиты по всем статьям.
     Все еще хмурясь, он глотнул вина прямо из бутылки, подумал и расхохотался.
     - Умеешь ты поднять настроение. Послушай-ка,  ты ведь говорил, что ни черта не 
можешь, а ветку кинул будь здоров, я с трудом успел. Да и в храме тоже. Может ты еще и 
колдун?
     - Ну, я же говорил, что был не последним из жрецов. Это все в прошлом.
     - В прошлом, как же… - усмехнулся Эамун. – На вот, ешь, я тебе жареную индюшку 
притащил, чтобы ты не слишком переживал о потерянном.
     - Вообще-то сейчас пост.
     - А вчера был не пост?
     - Пророк говорил, что гость важнее.
     - Так у тебя же всегда были гости. – Эамун весело тряхнул головой, - Ах мошенник! Вот 
чем ты заманивал к себе прихожан!
     Калкин рассмеялся.
     - Не без этого. Но я всегда тщательно соизмерял свои обязанности с Законом.
     - А гости, небось, говорили, что воля хозяина священна!
     - Ты сильно упрощаешь. Распространение истинной веры требует очень разнообразных 
методов работы. 
     - Что, цель оправдывает средства?
     - Я не понимаю, чем ты недоволен? Если бы я этого не делал, ты бы сейчас ел одну траву, 
как положено.
     - Ну спасибо, Ваше Чистейшество. Оказывается, мы ужинаем благодаря вам. Кстати, мы 
не в мирах Закона так, что пора тебе забывать всю эту чушь.
     - Ты уверен?
     - Мы в старых мирах Змея. Тут никогда не было никаких требований к населению и 
думаю никогда и не будет. 
     - А кто такой этот Змей? Я ничего не понял из твоих объяснений.
     - Не бери в голову.
     - Это что-то вроде нашего Арлагира?
     - Не совсем. – рассмеялся Эамун. – Это просто такая большая рептилия. - Он широко 
развел руками. –Очень большая. 
     - Это я уже понял. – Калкин кивнул на дорогу. – Но что-то же он делает?
     - Все что-то делают. – Эамун на секунду задумался, - Впрочем, не все, некоторые просто 
существуют и этого вполне достаточно. Вообще, это не та тема, на которую следует говорить 
перед сном, да еще в таком месте.
     - Он что, такой могущественный?
     - Нет, просто спать будешь спокойнее! Если тебе нужна страшная сказка, я могу тебя 
уверить, что больше нескольких дней мы тут не выживем.
     - Почему?
     - Устал я от твоих вопросов! – зевнул Эамун, отодвигаясь от огня и укладывая свой плащ 
на землю. – Это хорошее место. Тут можно сделать много такого, что больше нигде не 
получится. Оно изменяет тебя. Каждый чувствует это по-своему, мне неизвестно как это 
будет с тобой. Не беспокойся, ничего страшного не случится. Главное, чтобы утром мы 
отсюда ушли.
     - А что будет, если мы останемся?
     Ответом ему было негромкое сопение. Эамун заснул так же быстро, как делал все 
остальное. Калкин вздохнул, свернул остатки индюшки, подкинул свежих дров и тоже 
улегся. Чужое, черное небо, на котором было всего семь неярких звезд, тихо проводило его в 
сон.
     Там было тепло и спокойно. Не надо было никуда бежать и прятаться. Он снова был 
молод, он снова точно знал, что счастлив, ему не хватало так немного, что можно было 
просто не заметить этого. Он вспомнил, как выглядело небо над головой, как ласково дул 
ветер и как шевелились на ветру ее волосы. Он вспомнил ее лицо и вспомнил ее имя. Ее 
звали Ниэсса. У нее были длинные прямые волосы неуловимо меняющегося цвета осеннего 
неба, грозовых туч, восхода и заката солнца. Жизнь снова была сладкой сказкой сбывшейся 
мечты. Не было ничего впереди и ничего позади. Они снова говорили друг с другом, он 
снова видел ее глаза. Глаза, которые заполняли мир и хранили в себе все. Там было 
бесконечное понимание, там было бесконечное обещание и бесконечная ирония. Там было 
все, что никогда не сбывается в жизни. Он купался в ее чувстве, он отдавал ей все, что имел. 
Всю свою радость, все свои мысли, надежды и мечты. Она принимала его дары и тут же 
отдавала их обратно. Мир замкнулся вокруг них. Все остальное потеряло право 
существовать. И еще он вспомнил, почему стал одиноким, злобным и всеми нелюбимым 
изгоем. С высоты сновидения он видел себя, грязного, устало бредущего по бесконечным 
дорогам Гиихры. Временами ему казалось, что это уже не его мир, что тут другое небо и 
другой воздух, но все это не имело значения, потому что где бы он ни ходил, там не было ее. 
Глядя в свой сон он понимал, что сошел с ума, но тогда его жизнь стала для него 
бесконечной пустой дорогой в когда-то голубое небо. Только одно для него осталось тайной. 
Он не мог вспомнить, как случилось, что она пропала? Исчезли ее глаза, исчезли ее руки, 
исчез смысл его жизни и вместе с ним сама жизнь. Сейчас он мучался от этого, но тогда ему 
было все равно. Худого и оборванного его подобрали монахи и на долгие годы его жизнь 
превратилась в накрытое серым покрывалом страдание. Он видел серый мир, серые лица и 
чувствовал, что сам стал серым и тусклым. Он все забыл. Может быть его пожалели монахи 
и помогли ему это сделать, а может он сам. Прошли долгие годы и он привык к бесцветной и 
безвкусной жизни. Он стал считать, что так и должно быть. Бесполезная жизнь, проведенная 
в бесполезном служении бесполезному богу. Во сне он вспомнил краски мира, он вдохнул 
полной грудью свежего воздуха, поднял голову, увидел в сияющей высоте солнце и обнял 
его руками. Наверное, он снова стал жив.
     
     
     - Хай бринн гвази далалинн сайризи – услышал он низкий тяжелый, продирающий до 
глубины души шепот. – Что ты творишь, демон? – глядя на него громадными удивленными 
глазами, шептал Эамун делая руками странные знаки. Калкин свесив ноги сидел как лунатик 
на краю пропасти и вытянув руки перед собой смотрел на встающее из пустоты громадное 
оранжевое солнце, которого тут не было и быть не могло. Его ладони как будто поднимали 
чуждый этому миру круг света из небытия. А вдали, у горизонта, где терялась извилистая 
дорога, черной туманной пеленой бесшумно поднималась ввысь бездна.
     - Уходим! Змей идет! – Страшным голосом закричал Эамун. – Если тебе дорога жизнь 
бежим отсюда!
     Широко раскрыв глаза, Калкин очарованно смотрел на растущую прорву и не мог 
оторваться от прекрасного и жуткого зрелища. От одного края горизонта до другого 
разверзлась невероятного размера черная, зубастая пасть поглощающая на своем пути все. 
Быстро приближаясь, она раскрывалась все шире, пока сверху и снизу, в небе и в земле не 
протянулись ее гигантские раскрытые челюсти и казалось один миг и они сомкнутся, 
поглотив остатки мира без всяких следов.
     Эамун невероятным прыжком преодолел расстояние от костра до пропасти и одним 
резким движением вытащил Калкина наружу. Сунув ему в руку неведомо как подхваченные 
камни-проводники, он заорал прямо в ухо:
     - Безопасное место! Думай о нем. Неважно где, просто безопасное место. Шагай! Да 
шагай же, идиот, не смотри туда.
     
     
     Темнота и поток. Будто теплые струи плотного воздуха переливаются со всех сторон и не 
дают упасть. Темнота вращается все быстрее и быстрее, и уже где-то далеко внизу виден 
центр этой воронки и только слабеющий ветер удерживает от падения туда. Кажется ветер 
вот-вот стихнет и падение неизбежно. Но нет, темнота рвется клочьями и Калкин видит 
вокруг себя лес. Высокие, раскидистые деревья почти полностью заслоняют солнце, но оно 
все же просвечивает в тень дождем тонких лучей. Влажно пахнет листьями и грибами.
     - Не стой столбом! Этого мало, нужно уходить еще. Все равно куда, думай только о 
безопасности. Давай, не мешкай.
     И снова поток. Но ветра уже нет и вращение подхватывает их и плавно ускоряясь несет 
сцепившиеся фигуры куда-то то ли вверх, то ли вниз навстречу терпеливой пасти в конце.
     Узкое ущелье впереди и отвесная скала сзади. Тупик с одним выходом. На этот раз Эамун 
хватает его за рукав и бросается бегом по ущелью. Калкин спотыкается, но упасть не 
успевает, рука тащит его все дальше и дальше в бешеном темпе. Несколько минут 
сумасшедшего бега и он краем глаза успевает заметить как прямо перед ними ущелье 
заканчивается высоким обрывом.
     - Еще не все. Не останавливайся, нам нужно безопасное место, прыгай прямо на бегу. 
     Калкин пытается остановиться, но Эамун свирепо дергает его вперед, прямо в пропасть. 
Он закрывает глаза и прыгает. На этот раз вращения почти нет. Просто падение в 
бесконечную пустоту. В ту же или другую. Ничего не видно, только маленькие точечки 
света, как светлячки роем крутятся вокруг. Дыхание перехватывает и кажется, что воздух 
исчез. Калкин судорожно машет руками и мир возвращается.
     Их несет быстрый поток воды. Камней и перекатов нет, они в самом центре широкой 
реки. От неожиданности Калкин теряется и глотает изрядную порцию воды. Вода немного 
соленая, он кашляет и бьет руками. Впереди грохот водопада, водяная пыль и радуга в белом 
небе.
     - Не успеем! – Кричит Эамун. – Ты должен уйти прямо отсюда. Не сомневайся и не 
думай. Делай все как обычно.
     Волна подымает их и опускает в теплые объятия другого потока. У него получилось. 
Падения уже нет, но где-то вдалеке чувствуется внимательный взгляд. Он притягивает их к 
себе не хуже водоворота, но до него далеко и Калкин непонятным самому себе образом 
отталкивается от взгляда и заставляет их обоих двигаться в другую сторону. Они плывут как 
те светлячки, становятся частью их роя, кружат вместе с ними, но взгляд держит и темнота 
снова рвется.
     Еще один мир. Опять рывок. Еще и еще. Эамун кричит где-то рядом. Кажется он 
потерялся, но вот его рука опять на плече и слышен голос. Калейдоскоп картинок 
смешивается в глазах оставляя только желание избавиться от этого мерцающего кошмара и 
постепенно Калкин вслед за Эамуном начинает беспрерывно повторять: «Безопасность, 
безопасность, покой, мир».
     Небольшая пещера на узком карнизе высокой базальтовой скалы. Внизу, метрах в 
семидесяти, простираются до горизонта холмы, поля и редкие, небольшие группы деревьев. 
Все зеленое и белое. Поля цветут и ветер доносит запах свежей травы и весны. Наверх 
насколько хватает глаз, поднимается все та же скала. Пещера невелика, завалена птичьим 
пометом и изрядно воняет, но неведомые силы избрали именно ее, чтобы остановить 
калейдоскоп. Глядя в зеленоватое небо, Калкин привычно сделал шаг и сквозь легкий туман 
вернулся сюда же. Недоуменно посмотрел на Эамуна и снова хотел шагнуть в 
«безопасность», но рука на плече его остановила.
     - Не нужно, мы уже достигли цели.
     Эамун снял руку и Калкин облегченно рухнул прямо на загаженную землю. У него 
немного кружилась голова и тошнило. Ему все еще казалось, что вокруг кругами носятся и 
вспыхивают осколки чужих миров, яркие пятна и темные клочья пустоты.
     - Ты уверен? – Хрипло спросил он.
     Эамун подошел к краю пещеры, с удовольствием посмотрел на пейзаж и долго 
прислушивался к чему-то.
     - Да. Мы ушли. Не знаю куда, но ушли.
     Он деловито осмотрелся, подобрал с земли пучок веток и начал выгребать из пещеры 
мусор.
     - Мы задержимся тут. Уходить отсюда пока не стоит.  Слезть мы не можем, наверх 
подняться тоже, а жить в дерьме я не привык. Так что давай, поднимайся и помогай. – Эамун 
сунул Калкину еще один импровизированный веник.
     - Ты же колдун. Придумай что-нибудь. – нехотя пошевелился Калкин.
     - Давай, давай, не рассиживайся. Чем дольше ты будешь сидеть на этом, как ты давеча 
сказал, продукте жизнедеятельности, тем сильнее пропитаешься его ароматами. Надеюсь, ты 
не считаешь  его съедобным деликатесом?
     - А мы здесь надолго?
     Эамун усмехнулся.
     - День, два. Не знаю. У меня есть немного воды и мы можем наловить птиц. Я страшно 
устал и хочу спать, но я лучше спрыгну вниз, чем буду спать в этой грязи.
     - Может нам лучше сразу спуститься? Наколдуй какую-нибудь веревку или еще чего. Там 
внизу должно быть неплохо.
     - Раз мы оказались тут, значит неплохо именно тут, а не где-то внизу. – Эамун скинул 
вниз солидную порцию грязи и внимательно посмотрел на Калкина. – И вот еще, никакой я 
не колдун. Там в Харн-на-Уине я мог кое-что, совсем немного, но это очень редкое 
исключение. Будет лучше, если ты начнешь считать меня обычным человеком.
     - Похоже, последняя фраза далась тебе с некоторым трудом?
     - Если ты не возьмешься за уборку, мы можем опуститься еще ниже. Не ты ли намекал 
недавно на съедобные свойства этого мусора?
     - Ты не ответил. Впрочем, это не мое дело. Но имей ввиду, я скоро лопну от вопросов.
     Калкин встал и начал вяло помахивать веником. Расправившись с мусором они как могли 
устроились на жесткой земле и Эамун достал пузатую фляжку.
     - На, держи.
     - Спасибо.
     Отпив, Калкин вернул фляжку.
     - Думаю, что один ответ ты мне все-таки должен.
     - Это каким образом?
     - Я вытащил твою задницу из мира Змея.
     - А я считал, что это в благодарность за тот подзатыльник.
     - Какой подзатыльник?
     - Ты как последний кретин пялился на Змея пока я не пробудил в тебе инстинкт 
самосохранения.
     - Так это был Змей?
     - По крайней мере часть его. – проворчал Эамун. – Вообще-то мне кажется, что ты хотел 
задать другой вопрос, а так как у меня слипаются глаза я лучше отвечу сразу. Теперь тебе 
надо обходить миры Змея десятой дорогой.
     - А как я узнаю, что это мир Змея?
     - Если останешься жив, значит это не он. – сонно пробормотал Эамун. – Все, я отрубаюсь.
     - А почему ты назвал меня демоном?
     - Я ошибся. – Эамун вдруг резко поднялся и без тени сна внимательно посмотрел на 
Калкина. Потом отошел к краю и долго стоял, молча глядя на опускающееся за горизонт 
тяжелое солнце. Калкин не торопил его. Интуитивно он понял, что коснулся важной для себя 
тайны. Он знал также, что если Эамун решит ничего не говорить, то спрашивать его еще раз 
будет бесполезно. В какой-то мере Эамун действительно был ему обязан, но мера эта могла 
показаться недостаточной. Поэтому он просто сидел и ждал.
     - Пожалуй ты единственный, кто имеет право знать. – пробормотал наконец Эамун. – Все 
так странно складывается, что я сам не могу поверить в происходящее. Я, видишь ли, не 
самый великий знаток того, что сейчас происходит и мне не хотелось бы вводить тебя в 
заблуждение, а если я начну говорить, то так или иначе сделаю это. Давай договоримся, я 
скажу тебе то, что может быть, а может и не быть правдой и ты не будешь задавать мне 
никаких дополнительных вопросов, я все равно на них не отвечу. 
     - Я согласен.
     Эамун поковырял палкой землю и продолжил.
     - Есть древняя легенда о том, что у нашего мира есть своеобразный корень, которым он 
держится в таком виде как он есть. Из этого корня он вырос и этот корень привязывает мир к 
точке его рождения и не дает ему двигаться и развиваться. Он как якорь держит все в 
неподвижности. Когда я говорю «мир», я имею ввиду не какой-нибудь конкретный мир или 
лимб миров, а всю систему вообще. Все что есть, что может быть и что представимо в 
принципе. Это невозможно описать словами, но поверь мне, это очень и очень много. 
Несмотря на такой высокий уровень обобщения этот якорь не такой уж абстрактный. Весьма 
забавно, но твоя бывшая братия по вере очень точно описала каким он должен быть в 
настоящее время. Настолько точно, что я абсолютно уверен, ваш бесполезный бог частенько 
наведывается к вам в гости в своем собственном качестве. Конечно, ему нужно пройти 
отбор, но тут я ничего не могу сказать. Он как-то выкручивается, он непревзойденный 
мастер в этом ремесле и занимает положенное место. Ты спал у его ног и умудрился впитать 
в себя что-то такое, что иногда прорывается наружу и делает тебя похожим на него. При том, 
что у него самого таких качеств уже давно не наблюдается, хотя тут трудно быть в чем-то 
уверенным. Кроме того, ты умудрился провести больше суток на земле, на которой родился 
Змей и никто не сможет сказать как это на тебя повлияло.
     Эамун замолчал нервно постукивая палочкой.
     - Строго говоря, это очень сомнительная легенда, потому что у истоков мира свидетелей 
как ты понимаешь еще не было. Одни догадки и экстраполяции, но тебя должно волновать 
другое.  В мире существуют силы считающие, что этот якорь мешает их свободному 
плаванию в океане возможностей. Они стремятся уничтожить его и делают это очень давно, 
но пока безуспешно. Была даже выстроена куча весьма специфических ловушек, но твой 
бесполезный парень тысячелетиями умудряется их обходить. Собственно когда ты 
проснулся в Харн-на-Уине, ты попал в одну из них. Лично я уже не верю, что мы его 
поймаем, но поиски не прекращаются и для тебя это весьма неприятная новость. Ты теперь 
очень похож на дичь номер один во всех мирах и немало лис станут на твой след. Мало того, 
ты вероятно будешь неосознанно маскировать присутствие того парня, шуметь и уводить 
главную лису в сторону от следа и когда эта новость дойдет до сведения заинтересованных 
лиц ты сможешь претендовать на первое место в списке потенциальных жертв. Я бы 
поставил на охотников, но твои недавние художества у Змея и твое успешное бегство 
заставили меня усомниться в том, что тебя поймают быстро. Это хорошая новость. Ты 
успешно учишься и шанс у тебя есть. Кроме того, охота длится так давно и было 
перепробовано столько способов, не приведших абсолютно ни к чему, что все уже потеряли 
первоначальный пыл и практически прекратили активные действия. Если бы ты не привлек к 
себе внимание Змея, то мог бы еще долго болтаться по мирам и выяснять на кого ты стал 
похож. Но Змей не вездесущ, а в нынешние времена у него полно своих проблем. В 
определенном смысле ситуация уникальна и это дает тебе очень неплохой шанс. Собственно 
я уверен, что тебе нет нужды специально прятаться или становиться отшельником. Ты 
просто должен будешь повторить такое же бегство как сегодня. В этом деле главное – 
оторваться от погони. Думаю, у тебя получится.
     Эамун перевел дух и посмотрел на небо.
     - Все, Калкин, я действительно ужасно хочу спать, я же большую часть пути протащил 
тебя чуть ли не на своем горбу, так что давай отложим до завтра.
     Калкин раскрыл было рот, но посмотрев на свирепую рожу Эамуна, молча закрыл его. 
Потом открыл снова, подумал и опять закрыл. На лице Эамуна появилось выражение 
ехидного удовлетворения от этой пантомимы. Он вернулся к своей импровизированной 
кровати, окинул взглядом затихающий пейзаж и отключился.
     Калкин долго сидел на одном месте и размышлял. Потом подошел к краю пещеры и очень 
внимательно осмотрел склон. Осмотр его не удовлетворил. Тогда он также внимательно 
осмотрел часть скалы сверху и снова остался недоволен. Медленно и тихо ступая по пещере, 
он набрал сухих веточек и очень осторожно разложил их вокруг Эамуна в кажущемся 
беспорядке. Каждая веточка, однако, лежала таким образом, что если бы Эамун решил 
встать, то обязательно наступил бы на одну из них. С сомнением осмотрев выстроенное, 
Калкин вздохнул, пожал плечами тоже отправился спать.
     
     
     Проснулся он от запаха жареного мяса.
     - Мы могли уйти отсюда еще утром, но так дрых, что у меня рука не поднялась тебя 
будить. – Раздался громкий голос из глубины пещеры. – С другой стороны, твоя 
неподвижность стала великолепной приманкой для некоторых пернатых трупоедов, что и 
стало их последней ошибкой. В результате мы имеем отличный завтрак из трех дурных птиц. 
Ты не знаком с теорией усвоения достоинств съеденного врага?
     - Это ты про их глупость?
     - Хорошо соображаешь для ожившего. Так как?
     - А у них в желудках случайно не осталось непереваренных частей более успешных 
попыток?
     - Брезглив ты, сэр, сверх всякой меры. Думаю, если ты все-таки рискнешь, то в 
соответствии с упомянутой теорией это чувство должно у тебя исчезнуть.
     - Это еще почему?
     - Потому что у данной породы его отродясь не бывало.
     Эамун подцепил кусок сочного, дымящегося мяса и отправил его в рот.
     - Тебе не понравится. – алчно щурясь на остальное, сказал он. – Совершенно не вкусно и 
воняет их вчерашним ужином.
     - Неубедительно. – фыркнул Калкин. Он встал, потянулся и косо посмотрел на остатки 
веточных маневров. Часть веток пропала, очевидно, в костре, но остальные выглядели 
совершенно нетронутыми. Он задумчиво вздохнул и присоединился к завтраку. Птицы 
оказались до странности вкусными, но к великому сожалению обеих участвующих сторон, 
не слишком большими.
     - Что мы сегодня делаем? – с сожалением догрызая последнюю косточку, спросил Калкин.
     - Отправляемся в гости на твою бывшую родину. Причем как можно быстрее. К 
сожалению ты еще не умеешь работать с временем прибытия, но все же постарайся, чтобы 
мы попали в Гиихру еще вчера, а лучше позавчера.
     - Как это?
     - Как получится. – беззаботно махнул рукой Эамун. – Я только тебе напомню, что судя по 
твоему первому скачку, когда мы оказались в основании миров Змея, то скорее всего твоя 
Гиихра лежит где-то недалеко от его владений. Сам понимаешь, в твоих собственных 
интересах оказаться дома до вчерашней неразберихи.
     - А как там насчет опасности миров Змея для меня?
     - Не бери в голову. Возможности Змея велики, но он не всезнающий. Ты хоть 
представляешь себе, насколько обширны эти «владения»?
     - Сам знаешь, что нет.
     - Ты должен знать меру своей безопасности. Поверь мне, найти тебя, даже точно зная, что 
ты там не слишком легкая задача. К тому же именно он достаточно занят своими делами. 
Беспокоиться не о чем. Не задерживайся там слишком долго и все. Потом вернешься, если 
захочешь. Да, кстати, в ближайшие лет семьдесят в Харн-на-Уине для тебя тоже будет 
небезопасно. Потом Гоб скорее всего даст дуба и ты сможешь отстроить свой храм по новой 
и переманить в свою веру всех его бывших монахов.
     - Значит мне теперь совершенно некуда идти? 
     - Только не ной. Ты можешь идти куда угодно, помнишь, как ты сюда попал? Тебе нужно 
просто захотеть. Кроме того, ты стал бессмертным, а это дорогого стоит. Поверь мне, 
найдется очень немного таких везунчиков. Собственно ты можешь начинать внутренне 
готовиться к тому, что других таких нет вообще. Ты просто еще не освоился со своим новым 
статусом. Да, ты должен быть осторожен, но, черт побери, человек всегда должен быть в 
меру осторожен. Он должен следить, чтобы не поскользнуться, не упасть в яму, не съесть 
чего-нибудь излишне полезного, не заболеть, не утонуть, не поглупеть и еще с десяток «не». 
Будь чуть более внимателен, чем обычно и этого достаточно. Можешь последовать примеру 
своего близнеца и найти мир, где ты стал бы царем, богом или кем угодно, но я не советую 
слишком выделяться, пока не освоишься. Да, самое главное, не теряй камни, найти такие 
будет трудновато.
     Калкин машинально сунул руку в карман и задумчиво хмыкнул.
     - Ну ладно, с этим все ясно. Но ты хоть можешь мне сказать, кто за мной охотится?
     - Лис, Единорог, Камень, Змей, Дракон, Ворон, Дух, тебе это что-нибудь говорит?
     - Можно считать ничего.
     - Я так и думал.
     - Ну и?
     - А что я могу добавить? Это символические имена древних. Если повезет, ты с ними 
никогда не встретишься. 
     - Но если я хочу от них успешно прятаться, то должен знать, где они находятся, как 
выглядят, что они могут и еще миллион вещей.
     - Ты видел Змея?
     - «Часть его».
     - Значит, можешь себе представить остальных.
     - Не уверен.
     - Да, в общем-то, это и не нужно. Что ты от меня хочешь? Не я выбирал твою судьбу, а ты 
сам. Вот и неси теперь все последствия. Могу предположить, что тебе будет полезно найти 
своего близнеца, чисто по аналогии, возможно также, твои силы возрастут если ты посетишь 
места рождения всех перечисленных древних. Только кто-нибудь из них наверняка убьет 
тебя за такую наглость, так что я бы не пробовал. Решай сам, я тебе не нянька.
     Калкин тяжело вздохнул.
     - Прости, что я тебе надоедаю. Я как ребенок в новом доме, ничего не знаю, ничего не 
умею, а вокруг одни острые углы. Сейчас мы вернемся в Гиихру, расстанемся и у меня 
больше не будет возможности узнать что-либо другим способом кроме как попробовать 
сунуть голову в бутылку и посмотреть как оно там. – он поежился.
     - Мы можем встретиться в Харн-на-Уине. Вернешься туда, подождешь месяц-другой и я 
там появлюсь.
     - А как ты узнаешь, что я там?
     - Можешь считать, что ты мне приснишься.
     - Но это только через семьдесят лет.
     - Это не так много. Привыкай. К тому же Шан наверняка помрет раньше. Если сильно 
припечет, можешь ускорить этот процесс, он теперь весьма подвержен всяческим 
неприятностям. – Эамун ехидно подмигнул. – Кстати на вот, возьми. – Он протянул Калкину 
монету.
     - Деньги?
     - Амулет. Иначе в город снов попасть трудно.
     - Ты же говорил, что для меня это не так.
     - Амулет тебе для гарантии. Чтобы не слишком напрягался.- Эамун хмыкнул. - Мы все 
обсудили?
     - Сам знаешь, что нет. – буркнул Калкин. – Интересно, а что ты будешь делать если я уйду 
один?
     Эамун хихикнул.
     - Помнишь, когда мы бежали от Змея, я потерялся, а потом нашелся?
     - Помню. – Вздохнул Калкин.
     - Так что, уходим вместе?
     - Я готов. 
     Эамун положил руку ему на плечо, Калкин шагнул и мир привычно завертелся в 
водовороте красок сменившимся темным, неведомо куда несущимся потоком.
     
     
     Родная земля. Запахи забытых воспоминаний навалились на Калкина, как только он 
ступил под спрятанное в уголке памяти небо. Он смотрел вверх, глубоко дышал и был почти 
счастлив.
     - Судя по твоему обалдевшему виду, мы попали куда хотели? – раздался сзади ехидный 
голос.
     Калкин не ответил. Он никому не говорил, как скучал по дому. У него тут не было никого, 
ни родных, ни друзей. Когда-то были враги, но прошло время и вероятно многие уже умерли. 
Его здесь ничего не держало, но все же как хорошо оказалось просто вдохнуть этот 
неуловимо родной воздух.
     - Ты прав. – Ответил он. - Мы недалеко от столицы. За тем лесом должна быть дорога и 
если мы поторопимся, то к вечеру там будем. Это не слишком долго для меня?
     - Надоел. Только не становись неврастеником, ладно?
     - Сам виноват – буркнул Калкин. – Ты можешь сказать, мы попали вовремя или нет?
     - Понятия не имею, об этом знает только Змей.
     - А как мы можем это проверить?
     - Спросить у него я полагаю.
     - Понятно. Тогда пошли. - Калкин повернулся и быстрым шагом пошел к дороге.
     - Эй, куда ты так припустил? Я не настолько молод, чтобы бегать по бездорожью. - Эамун 
смеясь догнал его и продолжил. – Тебе лучше знать, что сейчас ты выглядишь лет на 
тридцать пять и тебя вполне может узнать какой-нибудь старый монашеский хрыч.
     - Я не пойду в храм, мне там нечего делать.
     - А если я тебе скажу, что твой бог вполне может сейчас править?
     - Все равно я до него не доберусь. Его храм это настоящая крепость.
     - Очередной бесплатный совет. Тебе не нужно входить в ворота, у тебя вполне может 
получиться войти прямо в спальню.
     - Да? – Калкин удивленно пожал плечами. – Мне как-то не приходило в голову, но раз ты 
говоришь, значит стоит попробовать. А как я его узнаю?
     - Тебе виднее. Он твой друг, а не мой. – Хмыкнул Калкин.
     - Ну что-ж, посмотрим. Скажи Эамун, я могу чем-то помочь в твоем деле?
     - Еще как можешь. – засмеялся тот. – Только это не та помощь, о которой ты думаешь. 
Мне не нужен попутчик, у меня тут очень рискованное дело, так что тебе не повезло. Но мы 
обязательно еще встретимся и наверное не раз. Потерпи с вопросами до того.
     - А как же я тебе помогу?
     - Ты должен остаться жив. Ты просто обязан это сделать для меня. Сейчас у меня очень 
срочное дело, оно может затянуться надолго, но в нашем распоряжении вечность и когда мое 
дело закончится, я найду тебя.
     - А если мне срочно понадобится совет или помощь?
     - Ничего не выйдет. Поступай как знаешь, или сиди все время в Харн-на-Уине, там для 
тебя безопасно. Кстати чем раньше мы расстанемся, тем лучше. Тут собирается какая-то 
плотность в воздухе. – Эамун неопределенно помахал рукой. – Кажется, один из моих 
старых друзей решил наведаться в твой мир.
     - Хорошо. Только я задам тебе последний вопрос. Можешь не отвечать.
     - Давай.
     - Ты назвал семерых охотников. Выходит, что восьмой не охотится на меня?
     Эамун остановился и медленно повернулся к Калкину. 
     - Да, восьмой не охотится. – Ровным голосом произнес он. – Когда ты понял?
     - Ты сказал «я не верю, что мы его поймаем», тогда в пещере, помнишь?
     - Помню. – Эамун долгим тяжелым взглядом изучал Калкина. – Поздравляю, ты перешел 
в категорию более важных дел и наша встреча состоится раньше. Если ты не передумаешь. 
     - До встречи, Эамун.
     - Удачи тебе, Калкин.
     Они повернулись в разные стороны и разошлись. Шагов через пятьдесят Калкин 
оглянулся, но на дороге уже никого не было. Он пожал плечами, подумал немного, потом 
машинально сжал пустую правую руку в кулак и шагнул. В руке его не было камней, он 
потерял их в гонке, но заметил это только в пещере. По всему выходило, что они ему не 
нужны, но проверить это он смог только сегодня утром. Все еще удивляясь, он плыл в 
теплом потоке навстречу своему будущему и улыбался.
     
    

Сон VIII
     Охота на живца.
     
     Мягкая пыль под ногами. Шаг и она поднимается, еще шаг  и еще. Пыль до странности 
долго висит в воздухе и медленно, нехотя опускается на землю. На самом деле все как 
обычно, но проходя сквозь призму присутствия идущего, мир меняется. Такого никогда не 
случается, но он один из немногих. Мир редко встречается с такими как он. Может быть 
вообще никогда. Он знает это и ему трудно удержаться в этом месте и в этом времени, хотя 
он наверняка воспринимает их не так как это принято делать. Если бы не его длинный 
монашеский балахон, внимательный взгляд со стороны наверняка заметил бы необычно 
густую тень, держащуюся точно под ним независимо от  того, откуда светит солнце. У него 
вообще много странностей, так и должно быть с такими как он и одна из них помогает ему 
всегда и везде оставаться незамеченным. Что-то происходит со всяким обратившим на него 
внимание, какая-то случайность, может резкий звук рядом или громкий вопрос или 
нежданная соринка в глазу. Как бы оно ни было, этот необычный человек никогда не бывает 
в центре внимания, никто не видит его в упор, пусть даже стоит вплотную к нему и 
вынужден смотреть прямо ему в глаза. 
     У путника есть имя. Оно слагается из звуков, мыслей, образов и желаний. Из неуловимого 
объединения всех возможных определений каждого из доступных и недоступных органов 
чувств. Может быть из много чего еще, но нам нет до этого дела, потому что мы все равно 
никогда не узнаем его глубину. Только примерную оценку, безличный, невыразительный 
звук и неясную память о чем-то важном, но абсолютно неуловимом. Так зачем нам 
беспокоиться о недостижимом? Оно будоражит кровь и будит воображение? Пусть так, тогда 
подождем немного, может путник как-то проявит себя, чтобы можно было сложить некий 
образ и считать его приближением. Начнем с его внешнего вида. Он одет в черную, 
монашескую рясу, имеющую немного мрачноватый вид из-за глубокой тьмы неведомо как 
сохраняющейся между складок. Ряса перевязана простой, растрепаной веревкой. Так назовем 
его Монах и пусть те, кто знает больше, зовут его как им захочется.
     А меж тем путник остановился. Он вышел в неширокий проход между рядами громадного 
амфитеатра, подошел к низенькому каменному ограждению и посмотрел вниз. Там, на арене, 
за высокой оградой шел бой и толпы людей бесновались на трибунах, возбужденные видом 
крови и духом борьбы. Монаху не было нужды слушать вой болельщиков и он не слышал 
его. Видел искривленные рты, выпученные глаза и беззвучные вопли проходили мимо него 
как в немом кино. Его неопределенная цель где-то рядом, только он не знает где. Но у него 
есть поводырь и когда Монах прячет правую руку в складках рясы, видно, что на его груди 
висит большой невыразительный медальон на тяжелой цепи. Медальон слегка пульсирует 
неярким голубоватым светом, который можно принять за отражение солнца, но уж больно 
темна его ряса, чтобы туда мог попасть хотя бы простой лучик света. Пульсация 
неравномерна, как взмахи крыльев бабочки и если долго смотреть на нее станет казаться, что 
эта бабочка с трудом держится в воздухе, как-будто она устала и земля притягивает ее к себе. 
Вероятно так и оно и есть, хотя, как часто бывает с такими вещами, совсем по другому. 
     Каждый раз, когда Монах не знает куда идти, он сжимает медальон, внутренне 
прислушивается к чему-то и уверенно идет дальше. Но сейчас, похоже, путь его завершен, 
потому что медальон ничего больше не говорит, кроме слова «Здесь». Чертыхаясь про себя 
монах снова оглядывается. Он ищет человека или может того, кто только кажется таковым, 
но внешне неотличим. Как найти его в этой беснующейся толпе? Закон мира суров, он редко 
дает два шанса и Монах лучше многих других знает цену тому, что кажется случайностью. 
Он знает место и знает время, он здесь и сейчас, но цель кажется недостижимой. 
     Он очень могущественная персона. Одни назовут его магом, другие богом, а третьи 
поразмыслив, могут отнести его чуть ли не к силам природы, но все это только приближения 
и пустые ничего не значащие ярлыки. Его возможностей достаточно чтобы втиснуться в 
мгновение между мельчайшими секундами, туда, где нет ничего и в этом мгновении 
похоронить амфитеатр, вместе с борцами, зрителями и всем миром впридачу. Монах уверен, 
что тот кого он ищет при этом уцелеет и одного этого было бы для него достаточно, чтобы 
не задумываясь сделать и значительно большее, но одна простая мысль его останавливает. 
Его добыча может при этом удрать, а его самого легко заметит хозяин этого мира и тогда 
выяснится, что Монах, в общем-то, не имеет никаких прав находиться тут в любое время, а 
не только сейчас. Хотя Монах совершенно не боится хозяина, он все же упустит свою цель. 
Кроме того, Монах знает, что цель его поисков нужна не только ему одному и не желает 
привлекать к себе внимание равных среди непревзойденных. Они знают про него, он знает 
про них и все они с завидной скрупулезностью стараются выведать планы друг друга. По 
счастью или нет, но сделать это одинаково трудно почти для всех. Поэтому Монах спокоен и 
нетороплив. А бои, меж тем, продолжаются и Монах, учитывая что время еще есть, решает 
посмотреть.
     Словно по мановению волшебной палочки желающей мысли, включается звук. Рев 
болельщиков достигает ушей Монаха и он непроизвольно вздрагивает и отворачивается. Его 
медальон испуганно сверкает, но Монах берет себя в руки и продолжает наблюдать. На 
арене совершаются последние, финальные бои. Тот, кто победит, будет богом. Он будет 
повелевать и править. Он получит все, что сможет представить и пожелать. Ему будут 
поклоняться и возносить молитвы. Весь мир будет у его ног. Его слово будет больше, чем 
закон, его взгляд – больше чем благословение, его мечта – реальность. Но только на один 
год. Потом будет новый бой и кто знает чем он закончится. Даже для избранных есть высшие 
силы, перед которыми склоняются головы. По крайней мере так говорят жрецы. Монах 
усмехнулся про себя. Детские игры в могущество, мишура и самообман. Что с них взять, они 
же смертные. Вся их жизнь - краткий миг иллюзий в мире несовершенств.
     Помощник арбитра из мелких жрецов медленно встает и громко, с подвыванием, 
объявляет следующую пару. С поднятой на метр над землей площадки в это время уносят 
проигравшего. Этому повезло, он жив и не искалечен, он просто не смог продолжать бой, 
противник не стал его добивать и рефери объявил «хонна», что значит конец. Ну что-ж, 
месяц каторжных работ не такая большая плата за возможность стать богом.
     Три последних, решающих поединка. На арене тот, кто был этим богом целый год. 
Сегодня он всего лишь простой боец, но еще ни один из победителей не оказался настолько 
глуп, чтобы потратить год только на развлечения и ублажения себя. Призрак возможной 
смерти не дает им спать по ночам, заставляет считать дни и изматывать себя в тренировках с 
лучшими наставниками, а те, кто похитрее, пользуются своим положением и стараются 
заранее вывести из соревнования всех опасных противников. Нынешнего бога сегодня зовут 
Хэг. Он бог восьмого года, значит он оказался исключительно хитер и силен, чтобы 
правильно растратить отпущенное время. Ничего сложного, восемь последних поединков 
подряд и если никто не сможет его одолеть, он снова станет Тем, Чье Имя Невозможно 
Назвать. Он знает, что стареет и что конец близок, но на этот случай у него тоже кое-что 
заготовлено. Но об этом потом, а сейчас на помост выходит громадного роста молодой 
парень из нездешних.
     - Ругнак. – Проорал помощник во все четыре стороны его имя, пока претендент 
объяснялся с рефери. А что там объяснять, останься живым и все. Правила? Какие тебе еще 
нужны правила? Разве ты живешь по другим законам? Все ясно? Ну давай парень, покажи 
этому старому хрычу его место. Парень хмуро глянул на другую сторону помоста, стряхнул 
руку рефери с плеча и пошел. Навстречу ему легко поднялся Хэг. Он был немолод, этот 
засидевшися в богах бывший надсмотрщик. Лет сорок, может сорок пять, но двигался он 
легко и уверенно. Ноги невесомо порхали по голым доскам, отвлекая и убаюкивая 
противника. А тот был и без того неуклюж и неповоротлив, хотя силен неимоверно. Видно 
из корабельных грузчиков или купеческого каравана. Хэг видел все его предварительные бои 
и знал, что от него ждать и как его победить. Задача была проста, но требовала внимания, 
умения, ловкости и правильного выбора момента. Хэг скользил вокруг него прикидывая и 
присматриваясь. У него еще два боя впереди, пусть пока молодежь поработает. Поединки 
строились так, чтобы самые сильные бойцы выходили в конце и Хэг должен был думать о 
будущем. Последний сегодняшний боец ему очень не нравился и на тот бой должны быть 
оставлены соответствующие силы. Поэтому Хэг не затягивал бои для услаждения толпы, как 
это было в прошлом году и четко шел к цели. Вот незаметно мелькнул в воздухе один удар, 
второй и на лице Ругнака появились две красные полосы, но он как-будто и не заметил. Его 
руки и ноги были значительно длиннее чем у Хэга, но он не хотел рисковать, несмотря на 
свою природную медлительность он обладал силой медведя и знал как ее использовать. Ему 
необходимо добраться руками до Хэга, схватить его и просто сломать, как он это сделал в 
трех предварительных боях практически сразу после начала. Но сейчас у него ничего не 
получалось. Хэг прыгал по площадке как мячик, появляясь то тут то там, все время 
поворачиваясь и даже кривляясь как клоун. Ругнак попробовал загнать его в угол, но только 
пропустил еще пару ударов. Хэг как мыло выскальзывал во все стороны, постепенно 
распаляя противника и внутренне готовясь к одному единственному защитному движению. 
Ругнак начал бить. Его удары были медленными, но сила их от этого не уменьшалась и Хэг 
прекрасно знал эту обманчивую медлительность носорога, неумолимо прокатывающуюся по 
всем препятствиям. Его задача проста и отработана до автоматизма. Такую гору ударом не 
свалить и не дай бог попасть ему в лапы, парень сам должен захотеть ударить, а там есть 
много способов. Пусть только захочет. Вот и кружит Хэг вокруг него как-бы ненароком 
подставляясь и норовя побольнее зацепить, то за ухо, то по глазам, то в коленку и 
отстраненно наблюдая как сатанеет этот простодушный грузчик. И вот, час настал. Хэг залез 
в угол и Ругнак ухмыльнувшись неожиданной удаче вложил в удар всю силу, чтобы если уж 
не попасть, так свалить противника с помоста, все одно победа. Хэг, переступив, мягко ушел 
вбок, неожиданно оказавшись совсем рядом. Поймал еще не окончившую движение руку, 
протянул ее немного, слегка изменив угол атаки. Ругнак с удивлением обнаружил, что 
неумолимая сила тянет его вперед, сделал шаг и тут Хэг резко вывернул руку вбок и назад. 
Ругнак всхлипнул от неожиданной боли, раздался тихий, неслышный на трибунах хруст и 
Ругнак пошел за рукой как овца, не видя и не зная ничего кроме этой боли. Удар и темнота.
     «Идиот!» - подумал незаметный наблюдатель у опустевшего балкончика на восточной 
трибуне: «После какой кружки пива уговорили его горячие за чужой счет друзья потягаться с 
мастером?» А Хэг был редким мастером и Монах мог поспорить, что он продержится еще не 
один год. Его интерес к поединкам угас и хотя он до сих пор не представлял как решить 
свою задачу у него начал складываться некий, еще неопределенный до конца, план. Его дичь 
тоже была мастером на свой особый лад и вполне могла бы сама появиться в поле зрения, 
если условия будут вполне благоприятны, а сделать это совсем несложно и ситуация 
чрезвычайно располагает. Всего лишь одно небольшое действие и одно, вроде бы ничего не 
значащее, слово. Монах не хотел признаваться самому себе, но силы его в этом мире и в это 
время были прискорбно малы. Расчет мог строится только на своевременности и тщательной 
выверенности действий. Его шансом был последний бой. На это указывало все, и то, что Хэг 
был восьмым надсмотрщиком среди богов, и то, что он правил восемь лет и даже то, что это 
будет восьмой бой. Точность требовала выстроить еще пять восьмерок и Монах уже давно 
выполнил эту школярскую работу и восьмерки во времени не сошлись. Точнее сошлись не 
полностью. Это его огорчало, но одновременно давало запас времени в полтора дня. А что 
такое полтора дня для часов вселенной? Кроме того одной восьмерки не хватало и это могло 
оказать разрушительное воздействие на весь план в целом, но это его мало беспокоило. Вот 
если бы все кирпичики сложились один к одному, он бы, наверно, даже не рискнул здесь 
появиться, настолько несвойственно миру такое поведение. Главный закон  мира – в любой 
колоде есть джокер и если карты проверены, а джокера нет, значит его уже кто-то забрал и 
игра бессмысленна. Поэтому, когда в конце предпоследнего боя с помоста вынесли 
совершенно разорванного претендента и долго вытирали кровь, Монах только 
удовлетворенно щурился. Это хорошо, будет меньше желающих. Он сжал в кулаке свой 
амулет и что-то бормоча, напряженно смотрел вниз. Ага, вот и следующий. 
Сопровождаемый секундантом он подходит к помосту, поднимает руки, приветствуя толпу и 
кричит в нее неслышимые слова. Он сильнейший из претендентов, ему особая честь. 
     Размахивая руками, он поднимается по лестнице ведущей на помост и в конце 
поворачивается, чтобы последний раз впитать в себя пожелания болельщиков. Монах резко 
выкрикивает что-то неразборчивое и отведенная для шага назад нога бойца встречает вместо 
ступеньки пустоту. Как в замедленной съемке он, раскидывая в стороны руки, спиной падает 
вниз, цепляется затылком за край помоста и неуклюжим, бесчувственным мешком 
плюхается на землю.
     На амфитеатр обрушивается тишина. Секундант, прервав оцепенение, спускается, трогает 
неподвижного бойца за плечо, бьет его по щекам и недоуменно смотрит на арбитра. 
Повторяет все это еще раз и разводит руками. Нарушая правила, подходит рефери, смотрит, 
машет рукой врачам и что-то долго обсуждает с арбитром. Толпа молчит. Многие уже 
сделали свои ставки и отдали деньги. К арбитру подходят начальники боковых отрядов 
стражи, рассказывают, что видели, но это не помогает.  Наконец вызывают верховного 
жреца. Собравшись вместе они оживленно и долго жестикулируют.
     - Он не вступил на помост, следовательно, боя не было. – Оглашает вердикт верховный 
жрец. Толпа взрывается возмущенным ревом, жрец ждет. Потом медленно поднимает руку и 
когда шум затихает кричит:
     - На поединок приглашается любой способный стать богом!
     Снова вой толпы, топот, шум драки, но желающий не появляется. Толпа ворчит, сумрачно 
смотрит сама на себя, толкает соседа локтями, но никуда не идет. Даже самые непонятливые 
за семь боев успели убедиться, что Хэг стоит своего положения. И правда, помощник уже 
сорвал голос, но толпа устрашенная концом предыдущего боя не спешит родить очередного 
мальчика для битья. По правилам приглашение должно прозвучать трижды с интервалом три 
минуты и если никто не бросит вызов, то бои закончатся и умерший вчера бог будет снова 
рожден. Выйдя на помост в третий раз жрец глубоко вздыхает, чтобы снова проорать свое 
приглашение, но почему-то закашливается и кричит несколько иное:  
     - Кто из вас может стать Безымянным Богом? – не своим голосом последний раз орет 
жрец и стадион напряженно ждет, а незаметный монах довольно, хоть и кривовато, 
усмехается, все идет по его плану.
     - Я! – раздается с одной из трибун и Монах судорожно вздыхает. Он нашел!
     Толпа поднимает на руки кричавшего и выносит его к помосту попутно обобрав до нитки. 
У арены его бросают через ограждение и охрана принимает эстафету.
     - Твое имя? – спрашивает жрец.
     - Спроси у того кто отнял его у меня. – нахально отвечает человек, указывая на Хэга. 
Жрец задумчиво молчит. Правила запрещают участие в поединках тому, кто откажется 
назвать свое имя, но такой поворот там не предусмотрен. Заявив, что этого не может быть, 
жрец произнесет наибольшую ересь из возможных, но признать, что предмет его веры стоит 
перед ним в рваной и грязной хламиде означает заранее отдать победу.
     - Тот кто никогда не имел имени, не может его лишится, - Наконец, выдавливает он 
спорный тезис. - Каково твое имя? – вторично раздается вопрос.
     На этот раз задумывается претендент. Пожав плечами он бормочет:
     - А почему бы и нет? – и указывает на протолкавшуюся вслед за ним девушку, говорит:
     - Она называет меня Джоел.
     Жрец облегченно машет рукой и арбитр орет на четыре стороны:
     - Джоел! – Толпа безумствует. Арена ощеривается пиками охраны, но какие-то дураки все 
же умудряются упасть с ограждения и под свист и хохот их уносят.
     Джоел тем временем поднимается на арену,  снимает и сбрасывает вниз остатки своей 
хламиды, оставаясь в легких шортах. Он невысокий, не то, чтобы широкоплечий, а скорее 
просто худой. У него серые глаза и пепельные волосы, которые, вероятно, совершенно 
выгорели под здешним солнцем и лишились первоначального цвета. По его виду трудно 
предположить какова была его профессия и сколько ему лет. Рядом с внушительной, 
мускулистой фигурой Хэга он выглядит совершенно обыкновенно и совсем теряется. Тот, 
впрочем, никак не проявляет своих чувств. Он знает, что внешний вид весьма обманчив, а в 
походке, в стремительности поворота корпуса к рефери и неуловимой скупости движений 
Хэг видит противника сильного, опасного и что хуже всего – неизвестного. Нужно начать 
бой, а там уже смотреть по ходу. Это всегда плохо и чревато неожиданными 
неприятностями. Вот и ждет Хэг в своем углу, спокойно и внимательно осматривая 
будущего противника.
     - Я посвящаю этот бой тебе, Дара! – Кричит Джоел своей девчонке и поворачивается к 
Хэгу. Их знакомят, звучит гонг и мир для обоих исчезает. Нет орущих болельщиков, нет 
амфитеатра, есть только края арены, осторожные, мягкие движения противника, его 
задумчивый взгляд и непрерывное слаженное скольжение в танце поединка, что на языке 
этого мира звучит одинаково со словом жизнь. Рука Хэга вниз, рука Джоела вверх, движение 
вперед, уход вбок, поворот влево, отход назад, легкий изгиб тела, поворот ноги и снова 
долгое кружение по арене на неуловимый миг далее пределов досягаемости. Язык жизни 
разнообразен и смертелен. Никогда еще Хэг не встречал соперника знающего этот язык 
настолько хорошо. Вот уже минуту продолжается поединок, а он все еще не может найти ни 
одной возможности для удара. Какое там, он даже не может решить каким способом вести 
этот бой! Джоел как зеркало отражает все его попытки опередить движение и приобрести 
хоть малейшее преимущество. И снова продолжается этот бой, из-за отсутствия ударов 
больше похожий на танец и даже тот, кто совсем ничего не понимает в борьбе уже не может 
оторваться от завораживающего зрелища происходящего на арене. Стадион затих и никто 
уже не видит застывшего в напряженном ожидании верховного жреца и убравшегося от 
греха подальше рефери. 
     Три минуты, пять минут, семь. С обоих противников градом льется пот, но их движения 
не становятся медленнее и оба понимают, единственная ошибка и неточность могут решить 
все. Хэг начинает чувствовать, что он будет первым, кто прервет танец  зная, что это 
возможно первый шаг в никуда. Ругаясь про себя, он тянет до последнего и когда все уловки 
уже исчерпаны, а заметное только двоим напряжение достигло предела, Хэг делает это. 
Обманный шаг, чуть поднятая в поскоке нога и на возвратном движении удар, легкое 
незаметное движение открытой руки, направленное в шею и такой же быстрый и невесомый 
ответ ребром ладони чуть выше локтевого сгиба и левая рука Хэга безжизненно висит вдоль 
тела. Это оправданный риск, цена его – знание противника. Хэг ищет его глаза, но в них нет 
никакого выражения, ни удовлетворения, ни торжества. Ничего, что помогло бы пробудить 
еще большее чувство, зацепиться за него и увести внимание противника в сторону, а потом 
вклиниться в этот момент и нанести свой смертельный удар как раз тогда, когда противник 
уже уверен, что победил. В этих глазах нет ничего, кроме готовности и ожидания и Хэг 
тяжело вздыхает про себя. Он понимает, что противник опытен и знает все эти уловки или 
просто не придает значения таким мелочам как почти сломанная рука. Есть еще одна рука, 
еще две ноги и все одинаково смертельны. Небольшой перерыв, Джоел не развивает успех, а 
Хэг отдыхает. Снова тень удара, тень ответа, поворот, вращение и Джоел застывает в 
редкостной стойке аиста, полностью останавливая атаку Хэга и одновременно решая его 
давний спор со своим наставником о применимости этого положения в реальном бою. Хэг 
разрывает дистанцию и снова напряженно думает как же пробить эту, кажущуюся 
совершенной, оборону.
     Десять минут и каскад ударов, из которых большая часть зрителей не может разглядеть 
ничего, кроме непонятного мелькания и странных, невесомо легких движений ногами и 
перемещений. Противники неожиданно оказываются то в одном конце площадки, то в 
другом и иной раз один из них балансирует почти на краю, но никто не собирается падать. 
Кажется, что тела соперников нематериальны, они движутся быстро как тени и выглядят 
такими же безобидными, но те, которые знают, сжимают кулаки в напряжении, стараясь не 
упустить ничего, ибо этот бой стал легендой еще не закончившись. Они знают, что 
незаметные тени быстрых рук без помех пробьют трех-дюймовую доску и то, что сейчас 
происходит на арене может при их жизни не повториться никогда, как никогда и никто еще 
не видел на что способен вчерашний бог Хэг если дать ему настоящего противника и 
заставить бороться за свою жизнь. 
     «Кто этот Джоел?» - напряженно думает верховный жрец. Он уже предугадывает своим 
прохиндейским чутьем конец, боясь его и одновременно готовясь, ибо на самом деле он и 
есть тот, кто правит, ведь много ли надо вчерашнему грузчику, крестьянину или 
надсмотрщику для счастья? А чувство испытываемое им к богам, трудно назвать верой. Этот 
хитрец уже подал знак своим помощникам и те незаметно усилили охрану, а потом, 
повинуясь второму знаку, вызвали свою, особую, гвардию, в которую среди прочих и 
отнюдь не лучших входил наставник вчерашнего бога. В результате все свободное 
пространство амфитеатра оказалось до отказа забито рясами, но увлеченные боем зрители не 
заметили этого. Только один из них, довольно усмехаясь в балахон уверенно и неторопливо 
продвигался к арене.
     Семнадцать минут и первая передышка. Хэг тяжело дыша разорвал дистанцию и Джоел 
не стал его догонять. Они медленно ходят друг напротив друга и смотрят глаза в глаза. Хэг 
видит, что Джоел тоже устал, но это не та усталость, которую ему хотелось бы видеть. С 
удивлением и тоской он понимает, что Джоел всего лишь устал защищаться и эта передышка 
может стать последней в сегодняшнем поединке. 
     «А ведь он совсем не похож на бойца!» – в сотый раз подумал Хэг: «Откуда же он 
взялся?»
     Хэг знал всех мастеров, способных на такой бой и все они давно пришли к 
обоюдовыгодному молчаливому соглашению: Хэг не мешает им, они – Хэгу. Цена этого 
соглашения была достаточной, чтобы оно продолжалось вечно, так откуда же взялся этот 
ловкач? Его стиль не похож ни на кого, а Хэг был настоящим знатоком и за долгие годы 
тщательно выбрал безотказное оружие против любой школы. Даже если бы один из 
способных вышел на помост Хэг знал бы, что делать. Но этот непрерывно нарушал все 
каноны. Он двигался как ему хотелось и как позволяла ситуация, иногда проще, иногда 
сложнее, но всегда эффективно. Только одно он еще не сделал ни разу, он не напал первым и 
теперь Хэг совсем не был уверен, что вообще успеет среагировать на атаку. Оставался один 
выход продолжать самому, но сил уже не хватало и впереди замаячил позорный конец. Ох, 
если бы только позорный! Хэг сжался внутри и моргнул. 
     Величайший боец и вчерашний бог Хэг так и не заметил, что собственно случилось 
потом. Ничего не соображая, он очнулся на руках у жрецов метрах в десяти от края арены. 
Но к его чести надо сказать, что мнения зрителей тоже сильно различались. Одни говорили, 
что Джоел прыгнул вперед и ударом двух ног вышиб Хэга с помоста, другие утверждали, что 
Джоел как-будто вбежал по Хэгу в воздух, третьи вообще видели только летящего спиной к 
земле поверженного бога.
     - Новый бог рожден! – поднял руку вверх верховный жрец:
     - Старый – умер! – рубящим движением опустилась рука. Амфитеатр взревел диким 
криком, толпа сметая все ринулась вниз, но жрец уже сделал сделал свой последний на 
сегодня тайный жест и помост рухнул под землю, забирая с собой Джоела, рванувшуюся к 
нему ту самую девицу, не желающую упускать свой шанс и последний ряд охранников.
     Забытый всеми монах удовлетворенно кивнул. Теперь его дичь никуда не денется и найти 
ее будет проще простого. Но сегодня это делать нельзя. Сегодня новый бог хуже самого 
последнего заключенного. Его охраняет вся королевская рать и вся королевская конница. 
Вот завтра бог войдет в свои права и никто не сможет помешать их встрече. Ничего, время 
еще есть и не все события успели произойти. Монах развернулся и собрался уходить, но 
медальон вдруг полыхнул светом и указал ему вглубь толпы. Удивленно глядя в 
копошащуюся кучу и гадая, что там оказалось достойным его внимания, Монах неуверенно 
пошел. Выйдя на другой конец амфитеатра и увидев свою цель он второй раз за сегодняшний 
день судорожно вздохнул и на лицо его упала тень застарелой ненависти. Наверху, у края 
последнего ряда, на самом солнепеке сидел нищий. Это был обычный нищий музыкант, 
каких тысячи. Причем этот был из последнего музыкального сословия, потому что в руках у 
него была всего лишь флейта. Нищий спокойно и неподвижно смотрел на Монаха, как-будто 
не было между ними снующих толп и половины амфитеатра.
     - Мой враг. – констатировал Монах и его тихий голос был услышан.
     - Мой спутник. – негромко подтвердил нищий.
     - Я вижу величие не коснулось тебя.
     - Оно прошло мимо нас обоих.
     - Твое место не здесь.
     - Есть только одно место где наши дороги  пересекаются.
     Монах долго молчал глядя в пустоту и что-то прикидывая, потом кивнул и сказал:
     - Союз. 
     Нищий тихо рассмеялся.
     - Странно слышать это слово от тебя, Повелитель Раздора. Но я сыграю свою роль, а ты 
сыграешь свою.
     - Да, - подумал Монах, - Завтра, на рассвете, мы еще встретимся.
     - Там, где встречаются трое, жди четвертого – загадочно произнес нищий и Монах 
удивленно вскинул глаза:
     - Кто? – спросил он.
     - Эта девица, кто она?
     - Какая разница!
     - Она несет в себе знак Змея.
     Монах в сердцах стукнул посохом о землю и прошипел:
     - Как он узнал?
     - Ты давно не был в мире, Забытый. Многие носят знак Змея, но это не значит, что он тут.
     - Но он узнает!
     - Слишком поздно.
     - Его сила здесь. Все пропало!
     Нищий рассмеялся во весь голос:
     - Союз, Отшельник! Давно уже никто не видел такого, а кто видел – успел забыть. Это не 
самый великий мир, Змей далеко, пока он доберется сюда, будет поздно. Мир перевернется 
завтра, на рассвете.
     Монах кивнул. Восьмая встреча – пришло ему в голову. Вот и недостающая часть. 
Головоломка с почти физическим треском складывалась у него в голове в единое целое. Он 
посмотрел на видимое ему одному светлое пятно оставшееся от ушедшего музыканта и еще 
раз кивнул. Он прав. Прав во всем. Их встреча не случайна и глупо отказываться от такого 
шанса. Он повернулся и ушел сквозь открывшийся прямо перед ним путь в рассвет. 
    

Сон IX.
     Восход черного солнца.
     
     
     Дара сидела на веранде громадного дворца, все еще не совсем понимая, как случилось, 
что она, бросив все свои дела, как молоденькая дурочка кинулась вслед этому странноватому 
парню. Она специально проснулась пораньше, чтобы обдумать собственный выбор и удрать 
отсюда пока Джоел не проснулся. Чудеса! Этот парень обладал невероятной способностью 
творить с ней нечто такое, что она уже даже забыла как называется. Она становилась мягкой 
и податливой, на все готовой дурочкой, впервые встретившей мечту своего сердца. И ведь 
это было совсем не так! Сейчас, при слабом свете начинающегося дня, Дара ясно это 
понимала. Единственное на что ее хватило, это проснуться пораньше и попытаться принять 
решение самостоятельно, а не в присутствии этого медведя, напрочь отбивавшего в ней 
способность к нормальной жизни. Скажи ей кто-нибудь, что она дойдет до такого, жить ему 
в аду, специально для него же и выстроенном. Она даже ничего про него толком не знает! 
     Встретились они можно сказать случайно. Хотя и тут если разобраться, становилось ясно, 
что Дара была, как бы так помягче выразиться - сама не своя. Впервые она увидела его вчера, 
абсолютно пьяного, несомого под руки местными аналогами полицейских и горланящего 
нечто совершенно непристойное. Когда он умудрился остановить на ней свой, мгновением 
раньше, мутный взгляд она забыла все на свете, кроме этих внимательных, спокойных, 
язвительно-хитроватых глаз неопределенного цвета, светящихся изнутри невозможным 
чудом, мечтой и счастьем. Она не помнила, что она сделала, но через секунду полиция, 
забыв все на свете, шла по своим делам, а она, сидя в пыли, посреди дороги держала на 
коленях его голову, никуда уже не торопилась и ласково лепетала:
     - Ты не ушибся, милый? Эти сволочи не ударили тебя? Я их с землей смешаю! На кусочки 
разорву! Гады! Ну скажи что-нибудь, не молчи. Чем тебе помочь? Что сделать?
     А он, не отрываясь, смотрел на нее своим золотистым, бездонным взглядом как на старую 
знакомую, ничуть не удивляясь ее появлению, с наслаждением улыбался и слушал этот бред.
     Тьфу, наваждение! Ох, какой позор! Теперь он бог с большой буквы, а она непонятно кто. 
Непонятно откуда она и непонятно, что она тут делает, но таково желание бога, о господи, 
может он и в самом деле бог? Она с трудом подавила крамольную мысль. Кому-кому, а уж 
ей много чего известно про тех кого обычно называют богами. Вчера после празднества в 
честь рождения он увел ее к себе как простую наложницу, не спросив и главное, ни на 
секунду не усомнившись в ее согласии. Или он вообще ее никуда не уводил? Черт, похоже, 
он взял ее прямо там, на столе на глазах этих мерзких жрецов, прячущих презрение за 
маской почтительности. Иначе откуда вспоминаются эти тайком ухмыляющиеся рожи, 
снующие и толкающиеся вокруг? Сволочь! Он будет молить ее о смерти! Но при попытке 
вспомнить подробности, сознание тут же заполнял золотистый и мягкий туман и хотелось 
обратно к нему, туда, в невероятный мир чудес и неведомого счастья, окутывающий ее как 
только он оказывался рядом.
     И вот, скоро рассвет. Дара знала, что дворец пуст, таково было желание бога и если она 
захочет уйти, то никто ее не остановит. А даже если бы и был, пусть попробуют ее 
остановить! Теперь, с ее новыми возможностями, это не под силу никому, хотя скорее всего 
хитрые жрецы будут только рады ее уходу. 
     Дара вспомнила последнюю встречу со Змеем. Она старалась делать это пореже, потому 
что даже простое воспоминание было слишком мучительно, но сейчас она нуждалась в чем-
то таком, отрезвляющем  и резком. По сути, она хорошо помнила только последнюю часть 
их беседы. Помнила свое задание и помнила цену, заплаченную за свою жизнь.
     Она должна убить избранницу собственного сына. Ту, что могла стать его невестой. 
Носительницу Глаза Творения невесть каким чудом помещенного этой дуре вместо одного 
из ее глаз. Не так уж много если сравнить с тем, что она могла потерять. Вот только была в 
этом задании странная неприятность никак не связанная с ее сыном. Пусть ее используют 
как простого убийцу, это можно стерпеть, опять же вспоминая альтернативу. Пусть. Но если 
бы еще вчера Дару спросили можно ли убить носительницу Глаза Творения, она бы 
категорически ответила: «Нет!». Дело даже не в том, что Глаз ее защищает, хотя одного 
этого наверняка было бы достаточно, дело еще и в том, что Глаз способен нападать или, по 
крайней мере, дать своему носителю силу для нападения в таких масштабах, что лучше сразу 
оставить эту затею. Конечно, для того чтобы освоить собственные возможности 
носительница должна пройти много сложных ступеней и вряд ли ей это дается легко. Но она 
до сих пор жива, Глаз не выел ей душу, не убил и судя по всему не станет этого делать в 
будущем. Сталкиваться с такой соперницей не слишком хотелось, пусть даже Корал, та 
самая носительница, ничего не смыслит в магическом искусстве, все еще плохо видит и с 
трудом ориентируется. Тем более удивительно, что Змей считал Дару вполне способной 
сделать это и даже объяснил как. Сама процедура оказалась несложной и легко 
осуществимой, если бы Корал добровольно на нее согласилась. Кроме того, саму операцию 
должен производить ее нынешний муж, Люк. Змей говорил это совершенно серьезно, хотя 
если бы это предстояло кому-то другому, Дара бы долго смеялась над отличной шуткой. 
Самое любопытное во всем этом было то, что она вполне добровольно проделала уже 
некоторую часть пути, хотя и сильно петляя, но все же неуклонно приближаясь к своей 
первой цели. Призрак эшафота уже начинал туманно маячить впереди, гармонично дополняя 
аналогичный, но значительно более отчетливый призрак смерти сзади, а желанный выход все 
не появлялся. Больше всего Даре хотелось сбежать. Первый раз в жизни она мечтала о 
незаметном, но долгом и спокойном существовании. Вот и петляла она по всем возможным 
путям в поисках неведомо чего и, кажется, нашла, вот только назвать это везением или 
решением проблемы у нее никак не получалось. Зачем ей этот самозваный божок на год? 
Вчерашний оборванец, невежа и грубиян. Никчемный боксеришка похваляющийся своей 
силой. Ничтожный и презренный человечек! А ведь он красив, да, правда, очень красив. И 
этот взгляд, наполняющий душу восторгом, как он хорош, весь мир ничего не стоит перед 
этим взглядом.
     Дара со всего маху стукнула кулаком по столу отщепив от него изрядный кусок и 
застонав от боли прижала руку к груди. Колдовство, ну просто магия какая-то! При том, что 
она сама мастер Искусств и ничего, ну ничего на себе не замечает. Джоел не маг, не 
посвященный, он просто никто. Его можно убить простым щелчком пальцев, ну вот хотя бы 
сейчас, это же так просто! Не думая Дара щелкнула пальцами больной руки, выкинув в 
воздух неяркий голубой шарик и отправила его на поиски Джоела. Вот так и надо – 
бормотала она про себя. И нет никаких проблем. Все! Можно расслабиться и отдохнуть, 
глядя на неторопливо подступающий рассвет. Дара закрыла глаза и мечтательно вздохнула. 
Никто не встанет между ней и ее целью. Она уйдет вместе с солнцем, а слуги найдут своего 
дохлого бога и завтра выберут нового, им же нужен какой-нибудь жупел, чтобы танцевать 
вокруг него свои языческие танцы!
     - Что я наделала! Что я наделала! – чуть не плача всхлипывала она, несясь по коридорам 
дворца в спальню и надеясь успеть. Скорее, скорее, эти чертовы коридоры, как же их много. 
Ну вот и спальня. Распахнув дверь Дара влетела внутрь и увидела как небольшая голубая 
мошка тихо и незаметно впитывается в щеку мирно спящего бога. 
     - Все. Я теперь всю жизнь буду об этом жалеть. – Дара медленно оперлась о дверь и с 
ужасом смотрела на кровать. А бог меж тем всхрапнул, почесал щеку и перевернулся на 
другой бок, выставив из-под одеяла голую пятку.
     - Как, как... – всхлипывала Дара, сжав побелевшими пальцами дверь. А бог все так же 
безмятежно спал. Дара тихо закрыла дверь и прижав руки к груди вернулась в сад. Там она 
села, задумчиво посмотрела на свою еще немного болевшую руку и щелкнув пальцами 
отправила новый шарик в сидящего на дереве воробья. Воробей, почуяв неладное, взлетел, 
заложил лихой вираж, но неяркая и почти невидимая смерть неотвратимо догнала его и он 
обугленным камнем упал на землю. Дара вызвала Логрус и через него уставилась на воробья. 
Все нормально, он сначала умер, а потом сгорел. Не снимая Логрус она прошлась взглядом 
по дворцу. Магией там и не пахло. Ее сила была в порядке, дворец не был защищен, а 
Джоела она проверила еще вчера и убедилась в его абсолютной обыкновенности. Но все же 
что-то было не так. Дара внимательно осмотрелась, пользуясь Логрусом как усилителем. Не 
было вокруг никаких сил, совсем ничего, но  мир как будто напрягся в ожидании неизвестно 
чего и хотя Логрус ничего не показывал, Дара чувствовала это странное затишье. 
     Долго собиравшееся солнце показало, наконец, свой яркий глаз над горизонтом и в этом 
свете в сад вступила перемена. Половина сада слева от ее кресла ярко осветилась всеми 
оттенками радуги и полоски света радужно побежали по траве и кустам сходясь в одном 
месте, на краю поляны, немного перед ней, почти у самых деревьев. Другая половина так и 
осталась темной и даже наоборот стала как будто темнее. Тени от веток и кустов стали 
сочнее и глубже и, в какой-то момент, стал ясно виден центр этой темноты, точно у 
противоположного края поляны. Как будто свет и тень решили разделить поляну с креслом и 
сидящей в нем Дарой на свои сферы влияния. Граница между ними пролегла точно 
посередине, именно там где сидела Дара. Удивленная странным процессом она не двигалась, 
только усилила над собой знак Логруса, который по прежнему не показывал ничего. Этого 
не могло быть. Дара была посвященной обоих Полюсов сил и хотя она и не могла вызвать их 
одновременно, но выработанное за долгие годы практики чутье подсказывало ей, что 
Великий Лабиринт ей тоже не поможет. Единственное, что ей оставалось, это сохранять 
неподвижность . Ей почему-то казалось, что пока она остается на границе, ей ничего не 
угрожает. 
     С медленно поднимающимся солнцем свет и тень все больше концентрировались и 
постепенно в их центре заколыхались две фигуры. Хруснула ветка и резко повернувшись 
Дара увидела стоящего в круге света нищего с флейтой за плечами. Он смотрел поверх нее, 
сквозь кляксу Логруса, на другую сторону, а там, в центре скопления теней уже сложилась 
фигура в темном балахоне. Они молча приветствовали друг друга жестом Рождения Хаоса и 
тут по их совершенной прозрачности в Логрусе, Дара узнала пришедших. Это были древние 
демоны, может быть самые древние, и в Хаосе про них рассказывали сказки и легенды 
непослушным детям. Считалось, что они такие же реальные как вчерашний день или 
невыполненное обещание. Их звали Оз’Гха или как это примерно переводится с 
демонического языка – Потерянные или Не Нашедшие Путь. Кто их потерял и куда они не 
попали легенды умалчивали, но их появление всегда связывалось с концом света и 
всяческими другими пакостями. Говорилось, что встреча с любым из них неминуемо 
проводит к смерти и нет силы способной им противостоять. Одновременно утверждалось, 
что они абсолютно бессильны и ничего не могут, кроме красивых демонстраций утерянных 
возможностей. В другой момент Дара с радостью постаралась бы узнать об этом побольше, 
но сейчас чувство чуждой силы  и опасности совершенно захлестнуло ее и заставило думать 
больше о подготовке к драке и пути к бегству чем о знаниях, потому что демоны вдруг 
подняли руки ладонями друг к другу и низкими густыми голосами стали синхронно говорить 
совершенно непонятное на архаичном хаосском диалекте, ей почти незнакомом. Их руки 
задвигались в согласованном танце, чертя странные фигуры в уплотнившемся и 
потяжелевшем воздухе. Дара ощутила холод с левой стороны и жар с правой. Свет 
усиливался, тень слева углублялась. Воздух на границе задрожал и разделился на две 
зеркальные половины, как будто переливающаяся поверхность воды вдруг встала 
вертикально разделив сад пополам. Граница сужалась и Дара начала подумывать о том, куда 
бежать, потому что Логрус все еще не показывал совершенно ничего, как будто 
происходящее было полным обманом чувств. От бегства ее удерживало любопытство и 
опасение. Пока что ей ничего не грозило, но кто знает, что будет, если она решит нарушить 
неподвижность. Как чародей она прекрасно знала, какие разрушительные результаты иногда 
получаются, если прервать заклинание в неподходящий момент, а то, что перед ней 
разворачивалось магическое действо неизвестной природы, не вызывало никаких сомнений и 
только усиливало любопытство. Между тем, движущиеся руки образовали на зеркальной 
границе подобие туманного эллипса прямо перед ней, в котором, постепенно уплотняясь, 
проявились две фигуры в точности повторяющие стоявших по бокам, только призрак 
светящегося теперь был слева, а спиной к спине за ним стоял темный призрак. Резкий взмах 
руками и в неожиданно наступившем молчании исчезла зеркальная пелена, исчез жар и 
холод и оба призрака сделали шаг вперед.
     - Имя названо. – прозвучало справа.
     - Необходимость. – сказала тень слева.
     Призраки сделали еще шаг, и еще, пока не оказались точно перед демонами. Те молча в 
неподвижности наблюдали. 
     - Договор! – прошелестело в воздухе тихое слово и руки призраков нашли руки демонов. 
Яркая вспышка сменившаяся мгновением полной темноты и стоявший слева монах вдруг 
захохотал.
     - Сила! Сила! – закричал он подняв руки к небу и продолжая смеяться сдернул с шеи 
какой-то медальон и швырнул его на землю от чего тот разбился на мелкие осколки. 
Музыкант вел себя сдержаннее, но в отличие от монаха выглядел странно. Его фигура 
раздваивалась и подпрыгивала в воздухе, как будто он размножился и никак не мог сойтись в 
одну точку. Дара заворожено следила за этим сужающимся танцем пока он не закончился и 
вместе с ним мир вернулся на свое место. Монах ухмыляясь смотрел вокруг, музыкант 
осторожно похлопывал себя по бокам, как будто уплотняя не до конца сложившуюся 
фигуру. Все снова стало обыкновенным и Дара с удивлением обнаружила, что 
преломлявший ее восприятие Логрус испарился. Она вызвала его снова и страшная вспышка 
ударила ее по глазам, заполнила мозг и закрыла от нее весь мир. Дара согнулась схватив 
руками голову и позволила Логрусу уменьшится пока сияние двух ранее прозрачных 
демонов не стало переносимым. Осторожно открыв глаза она увидела, что стоящие по бокам 
демоны вытянули к ней руки и настороженно ждут. Видимо Логрус им тоже не слишком 
понравился подумала Дара.
     - Не так как ты думаешь, Дара. – Раздался справа сухой смешок. – Боюсь от этого ты 
умрешь раньше, чем сможешь им воспользоваться. Хочешь, попробуй еще раз.
     - Вы знаете меня?
     - Мы наблюдали бой. – проскрипел низкий голос слева. – И знаем тебя. Ты – вечный 
соблазн. Мы приветствуем Деву Хаоса.
     - Кто вы?
     - Не важно. Ты собиралась уйти? Сделай это.
     - Разве мы враги?
     - Пожалуй нет. – ответил вместо монаха другой демон. – Но мой спутник прав, ты все 
равно собиралась это сделать.
     - Я еще не решила окончательно.  
     - Что тебя держит?
     - Интерес. Я никогда не видела таких как вы.
     - Ты не сильно отличаешься этим от других. Не беспокойся, вряд ли это когда-нибудь 
повторится.
     - Тогда что вас привело именно сюда, именно теперь, когда я тут?
     - Условия. Особенные условия. Ты здесь ни при чем. К тому же теперь все это не имеет 
значения, потому что они уже сыграли свою роль.
     - Хватит! – Прервал его монах. – Дело, которое привело нас сюда, требует завершения. 
Для этого ты не нужна. Уходи.
     - Этот мир принадлежит Змею. Я второй раз спрашиваю какое у вас право диктовать мне 
свои условия?
     - А какое тебе еще надо право? – мягко переспросил музыкант. – Нам ни к чему убивать 
тебя, но этот спор неизбежно приведет к драке. Призови свой знак еще раз, если одного 
доказательства тебе мало.
     - Судя по тому, что о вас говорят, вы – демоны чистых сил. Я представляю Хаос. Разве мы 
воюем друг с другом?
     - Конечно нет. Такая война просто невозможна, потому что исход ее обычно известен 
заранее обоим сторонам. Он и сейчас известен, просто ты не привыкла работать с такими 
категориями.
     - Докажите свою силу!
     Оба демона дружно захохотали.
     - Я уже забыл как забавны бывают эти игры. – Сказал обращаясь к себе монах. – Ладно, 
все-таки мы действительно в гостях у Змея. Ты умеешь видеть сквозь ткань мира?
     Дара с удивлением кивнула.
     - Тогда смотри. – Он уставился в небо и слегка вдохнул. Дара не успела заметить, что он 
сделал, но  имевшегося в ее распоряжении лепестка Логруса хватило, чтобы увидеть 
результат. Снаружи ничего не изменилось и мир остался прежним, но под его тканью 
исчезли вездесущие линии сил, на которых как бусы были нанизаны и этот мир и все 
предыдущие.  Вот так, одним вдохом этот странный демон отправил всю пройденную ей 
цепочку миров уходящую своим концом в Хаос в свободное плавание. Теперь они станут 
падающими в Бездну островками временно живого и временно существующего. Больше 
всего ее поразила внешняя незначительность усилий приведшая к таким катастрофическим 
последствиям.
     - Теперь для тебя нет пути назад. – Ласково произнес музыкант. – Скоро там будет 
пустота и миры уже не держаться друг за друга, а твоя сила заканчивается уже сейчас.
     И правда, Дара заметила, как оставленный лепесток Логруса из темного стал серым хотя и 
не исчез полностью. «Это хорошо» - пришла ей в голову неожиданная мысль: «Теперь я 
смогу хоть как-то им управлять». Это правда, она не привыкла к поединкам чистых сил, у 
нее просто не случалось ранее таких противников, но в одном она была абсолютно уверена: в 
отличие от демонов, она всегда может сбежать, им же бежать некуда.  Дара потихоньку 
вытащила Логрус целиком и смогла выдержать напряжение. Она постаралась сделать связь 
между собой и знаком Змея как можно тоньше, чтобы ей стало легче. Монах скривился. В 
Логрусе все еще была сила, хоть он и ослаб. Пока существует хотя бы кусочек мира, Логрус 
будет жить и если потребуется до конца выпьет энергию этого остатка. У нее еще было 
время и она продолжила.
     - Но как теперь уйдете вы?
     Музыкант усмехнулся.
     - Кажется, я уже слышал такой вопрос. – Он ехидно покосился на монаха. – В прошлый 
раз это сработало и одна хитрая особа сумела улизнуть.
     Монах хмыкнул.
     - Не беспокойся о нас. Мы, демоны, народ живучий.
     - А я?
     - Мы честно выполнили твои условия.
     - Но это все равно, что убить меня!
     Они снова расхохотались. 
     - По крайней мере, ты умрешь, осознавая свою ошибку. Согласись, это не так уж мало.
     Пора! Дара до предела ослабила связь между собой и Логрусом опустила его в ткань 
мира, прорвав оболочку и выпуская силу Хаоса наружу. С диким ревом безумие прорвалось 
в мир окружая каждого из демонов сужающимся кольцом. Дара разорвала связь между собой 
и Логрусом оставив его пожирать самого себя и все вокруг пока тут останется хоть капля 
энергии. «Посмотрим, что вы сможете этому противопоставить» - мстительно подумала она. 
Дара не боялась смерти, она легко могла уйти из этого мира, но для этого ей следовало 
поторопиться. 
     Демоны сопротивлялись. Каждый из них делал это по-своему и Дара многое бы отдала, 
чтобы досмотреть эту игру до конца. Даже без Логруса со своего места она видела 
незабываемую картину борьбы чистых энергий. У нее не было ни секунды на то, чтобы 
восхититься красотой и переливами сил, но она ясно понимала, что независимо от исхода 
битвы к ее окончанию лучше оказаться подальше от этого места. К тому же, несмотря на ее 
ожидания, сужение колец вокруг демонов прекратилось. Хаос все еще с ревом и визгом и 
пожирал пространство вокруг них, но это был конец. Она вздохнула и повернулась к дворцу. 
И тут как будто громадное болото булькнуло позади нее. Земля вспучилась, потом 
опустилась обратно и стала вязкой. Обернувшись, она не веря своим глазам увидела как 
спадает непобедимая волна Хаоса, стихает рев, как темное размытое и низко гудящее пятно 
на месте монаха протягивает к ней свои отростки. Увидела, как поток разрушения отрезает 
ее от дворца, берет в кольцо и как медленно и пока бесшумно расширяется вставшая перед 
ней призрачно огненная стена.
     - Что здесь происходит? – неожиданно раздался за ее спиной знакомый по вчерашнему 
кошмару голос. У входа, одетый в длинный домашний халат, стоял Джоел. Он сонно смотрел 
на Дару сквозь пока еще невидимую стену разрушения и явно собирался шагнуть прямо в 
нее.
     - Стой! Не двигайся! – Отчаянно закричала Дара, видя что волна прилива Хаоса начинает 
подниматься и мир скоро истончится до прозрачности и волна сметет все. Чтобы там ни 
делали оставшиеся за ее спиной демоны, очень скоро этот мир пополнит собой бездонную 
прорву, в которой ничего нет и из которой все рождается. Дара швырнула еще живые 
остатки Логруса назад и, зная, что ей сейчас будет отчаянно больно, зажмурилась и 
сжавшись в комок прыгнула прямо в край медленно расширяющейся пропасти. Волна 
содрала с нее кожу, вырвала мышцы, раскрошила кости и на мгновение открыла ей темный 
провал пути уходящих. Кричащим комком огня Дара вывалилась с другой стороны, прямо 
под ноги Джоелу. Тот не долго думая, сдернул халат и начал вполне успешно тушить огонь, 
вероятно думая, что этим ее спасает. Дара откатилась в сторону и остатками сил нашла в 
себе то, что ранее скрывал под собой Логрус. Великий Амберский Лабиринт все еще жил в 
ней и только присутствие Логруса прятало его от всех. Силой Лабиринта она вцепилась в 
ткань мира и пользуясь ей как строительным материалом, нарастила себе новое тело. Плоть 
вытеснила огонь и Джоел перестал, наконец, махать своим халатом. «О, господи!» - 
запоздало подумала Дара: «А ведь он вполне мог его потушить!»
     - Бежим! Скорее бежим отсюда! – Крикнула она схватив его за руку. – Сейчас тут все 
исчезнет! - но Джоел стоял на месте, с любопытством глядя ей за спину. Она повернулась. 
     Из рук музыканта прямо в разделяющую их пропасть изливался поток света. Свет казался 
настолько же вещественным как вода налитая в сосуд. Он заполнял собой все впадины по 
пути, изгибался на краю пропасти и во всю ширь заливал своим сиянием изрядно выросший 
провал. Волна зашипела, загнулась, начала истончаться и опадать. В который раз Дара 
пожалела, что не смогла встретиться с этими двумя в другой обстановке. Еще один раз за 
сегодня все ее предыдущие убеждения о собственной силе были развеяны в дым.
     - Мы долго искали друг-друга, Джоел – сказал в наступившей тишине монах. – Я рад, что 
ты, наконец, завел себе имя.
     - Имя? – встрепенулся Джоел и попытался остановить уводящую его Дару. – Ты сказал - 
имя?
     Дара заторопилась еще больше. Мир еще жил. Ее усилиями Тени пришли в движение и 
там, где за краем пропасти стояли демоны уже начала появляться дымка.
     - Постой! – Джоел вырвал у нее свою руку. – Я как раз искал кого-нибудь из них. А тут их 
сразу двое. Мне нужно с ними поговорить.
     В отчаянии глядя на его спину Дара понимала,  остатков ее сил уже ни на что не хватит. 
Впрочем… Она хлопнула в ладоши и топнула ногой. «Детский сад» - с иронией подумала 
она глядя на быстро уменьшающуюся фигуру Джоела. Эта старая шутка называлась 
«Мальчик-с-пальчик» и практически не требовала никакой магии. Все, что ей оставалось 
сделать, это замкнуть уносящий Джоела поток на самого себя и одеть получившееся кольцо 
себе на палец. Это требовало скорее ловкости, чем магии. Больше ее тут ничего не 
удерживало и силой Лабиринта она как ножом прокладывала себе дорогу в пустоте, путая 
следы, кидаясь в разные стороны и надеясь только на чудо.
     - Удрала. – Констатировал музыкант. – Ты видишь ее след?
     - Этот след увидел бы и слепой, но мы не сможем идти по нему достаточно быстро, чтобы 
догнать ее пока она не достигла настоящего мира.
     - Я знаю, но это неважно. Теперь она вряд ли захочет использовать против нас знак Змея и 
нам все равно где с ней встретиться в следующий раз. Что это за странная фигура светилась 
над ней, когда она уходила?
     - Понятия не имею. Но никакого отношения к Змею она не имеет.
     - Спросим у нее, когда догоним. Да, кстати, как мне тебя называть, Забытый Бог? Мы ведь 
в нижних мирах, тут нужно что-то попроще, чем твое былое величие.
     Монах пожал плечами.
     - Как хочешь. Мне все равно.
     - Тогда я буду звать тебя Зиграил.
     - Мерзкое имя, мерзкий мир и девчонка – мерзавка. А как мне называть тебя?
     - Эамун.
     - Давай, Эамун, строй свою дорогу.
     Повернувшись в ту сторону где исчезла Дара и оставив за спиной непонятный островок 
света в воцарившемся вокруг царстве ночи, они ушли, проводник и прокладывающий путь.
     
     
    

Сон X.
     Цель.
     
     	Сумерки. На противоположных концах горизонта притаились два не очень похожих 
друг на друга солнца. Впервые за долгое время они сговорились, решили зайти 
одновременно и в мире наконец воцарилось вечернее спокойствие и прохлада. Легкий 
ветерок носил чужие мысли по граням пирамиды, казавшейся в сумерках простой горой, но 
вершина ее все еще освещаемая с двух сторон бешено сияла зелеными бликами на весь 
оставшийся в темноте мир. Купаясь в этом божественном сиянии, на небольшом 
возвышении в центре срезанной вершины неподвижно сидела одинокая фигура в длинном 
плаще с капюшоном.
     	- Алгайлль. – прошелестел ветер.
     	- Я потерял его, госпожа.
     	- Знаю.
     - Подскажи, что я сделал не так? Я был рядом, все время был рядом. Я не мог подойти 
еще ближе, я был на пределе.
     - Как это случилось.
     - Я не могу понять. Он просто исчез вместе с кольцом. Вместо него остался фантом и пока 
я разбирался в чем тут дело, он испарился. Никаких следов. Он никогда раньше не делал 
фантомов, причем таких, чтобы оставлять отчетливый след почти полностью заменяющий 
его самого.
     - Где это случилось.
     - Там где встретились Забытые Боги. Один из ничем ни примечательных окраинных 
миров Змея. Тупиковая ветвь уходящая в Хаос. Почти самый последний мир на той оси. 
Оттуда и деться-то некуда, есть только путь назад. Я именно там и ждал. Я не входил в тот 
мир, в этом не было нужды. А потом Забытые пожрали половину оси и ее теперь нет. Я даже 
не могу просмотреть следы.
     - А куда исчез фантом? 
     - Как я и думал, он прошел мимо меня. Когда я понял, что это всего лишь ложный след, от 
основного ничего не осталось. Ни кольца, ни Безымянного. Да, вот еще, до того как он 
пропал случилась одна странность.
     - Какая?
     - Он впервые назвал себя сам.
     - Отлично! Наш план начал действовать.
     - Не совсем, госпожа. Он всего лишь принял себе имя данное другим, точнее другой.
     - Это все равно. Он принял новый облик.
     - Позволю себе не согласится. Другое имя было прочтено его подругой через знак Змея.
     - Она посвященная?
     - Одна из высших. Ты должна помнить ее, она внучка Линтры, Девы Хаоса.
     - Дара?
     - Да, госпожа.
     - Плохая новость. Как она оказалась в том мире?
     - Неизвестно.
     - То есть как?
     - В ней нет ответа. Ее сущность была разобрана и собрана вновь точно перед этим. Приказ 
был отдан, когда она была в разобранном виде. Могу только предположить, что этим делом 
занят лично Змей. Дара сейчас не полностью контролирует себя, как всякий демон 
переживший такое.
     - Значит она там по заданию Змея?
     - У меня нет полной уверенности. Они все исчезли одновременно, а Змей не сделал 
никаких попыток выяснить, что случилось. Такое впечатление, что он ничего не заметил.
     - Ой ли!
     - Ему не до того. Оси миров связующих Амбер с Логрусом снова пришли в движение и он 
слишком занят поддержанием равновесия. За оборванными отростками никто не следил и в 
спокойные времена, а сейчас и подавно.
     - А Забытые?
     - Их ищут. Пока они находятся в форме низших миров, они мало чем отличаются от 
смертных, разве что их невозможно убить, но этот вариант проверки нам не подходит.
     - Ясно. Твои цели меняются. Ты выяснишь куда протянулся второй конец оборванной оси 
и перевернешь там все вверх дном, но найдешь мне след этой девчонки. Какое имя взял 
Безымянный?
     - Джоел.
     - Он не оставит это имя и он скорее всего с ней. Там же будут и Забытые Боги. Будь 
осторожен не наткнись на Паука. Эта хитрая бестия наверняка расставила по пути кучу 
ловушек, а сговорившись с Духом они вполне в состоянии тебя вытурить так далеко, что 
даже мне будет трудно тебя вернуть. У них нет настоящей силы, но очень много 
возможностей. Не нужно их недооценивать. 
     - Да, госпожа.
     - Пошли кого-нибудь проверить судьбу этого фантома. Мне он не нравится. Устрой ему 
что-нибудь со смертельным исходом, но перед этим лично разберись как он устроен. Если не 
сможешь, тащи его сюда, местный климат идет на пользу любому.
     - Все будет как ты сказала.
     - Не медли. – Шепнул ветер и на вершине остался лишь странный колышущийся туман, 
который не шевелился под ветром и только медленно таял, пока не исчез совсем.